С тобой мне нечего делить, но и делиться нечем...
Не смей набрасывать петлю внезапным "как дела?"
Наверно, все еще болит, раз не желаю встречи...

Пока Джеймс был в Малибу, мы перекидывались с ним смс. Кажется, я написала первая. Потому что мне было скучно, потому что мне было грустно и потому что мне хотелось с кем-то поговорить. Наша переписка носила незатейливый характер. Ничего глубокого, просто легкое общение приятных друг другу людей. Эти смс были для меня чем-то вроде спасительных соломинок, из которых я готова была построить плот, что поможет мне выбраться из океана печали. В какой-то момент я даже поймала себя на мысли, что жду возвращения Салливана, потому что за эти несколько дней успела привязаться к нему; вот только я совсем не ожидала увидеть в инстаграме брата их с Джеймсом общее фото с делового ужина или что там у них было…
Злость, гнев, обида, чувство, что меня предали – все эти эмоции превратились в ядовитую смесь, отравляющую мое сознание, мою душу. Поэтому, стоило только Салливану переступить порог его же собственного дома, как я закатила ему мощнейший скандал, даже несмотря на то, что где-то в глубине души понимала, что не имею на это никакого права. Но моя психика и без того была слишком истощена событиями последних дней, чтобы пытаться справиться еще и с этим. В порыве эмоции я покидала свои вещи в сумку, с которой пришла в этот дом всего несколько дней назад, и вылетела за дверь, крикнув напоследок что-то из разряда «и не смей меня догонять!».
Он и не смел…

Возвращаться домой по-прежнему не хотелось. Я забежала туда лишь на пару минут, чтобы снова взять кое-какую одежду, теперь уже куда более вызывающую. А потом набрала кого-то из друзей, с головой рухнув в привычный для меня мир вечеринок, наполненных алкоголем и разноцветными таблетками. В пьяном дурмане я перетекала из одного клуба в другой, тонула в музыкальных сетах, льющихся из колонок, кружилась в чьих-то руках, неизменно ускользая, а потом начинала все по новой, пока дня через три или четыре не ощутила удушающее отвращение к себе самой. Вышла из очередного клуба, даже не попрощавшись, и просто пошла вперед, не особенно задумываясь, куда я иду и зачем.

Я останавливалась на ночь в каких-то мотелях. Знакомилась с какими-то людьми. Иногда даже общалась, но на самом деле все больше замыкалась в себе. Когда от моих нехитрых сбережений, не осталось почти ничего, я сняла маленькую квартирку в одном из самых замшелых районов нашего города – на большее просто не хватало, - и решила, что с этого начнется моя новая жизнь. Жизнь, к которой я совершенно не приспособлена.

Джеймс время от времени звонил мне. Слал смс, которые я стирала, даже не открывая. Мне не хотелось с ним общаться. Ведомая эмоциями и почти что детской обидой, я не желала иметь с ним больше ничего общего. Рванув на всех парусах к моему брату, он сделал свой выбор. И мне было плевать, что ставить ярлыки и судить по одному поступку неправильно, и что мои рассуждения до краев наполнены подростковым максимализмом. Да, я делила мир на черное и белое и не хотела замечать других оттенков. Я находилась в конфронтации с братом и, пожалуй, с самой собой. Но последнее было признать сложнее всего. Зато легко было найти козла отпущения, на которого можно было бы свалить все смертные грехи, и мое сознание решило сделать таковым Джеймса. Да и кем, по сути, был для меня этот мужчина? Всего лишь транзитным пассажиром. Случайным знакомым, с которым мы изредка пересекались по работе, на которую я не собиралась возвращаться, и который почему-то решил пожалеть меня там, на кладбище. А может сделал это специально, чтобы втереться в доверие, а потом передавать все, сказанное мной, брату. Ну что ж, с последним он ошибся. Не учел то факт, что Билл – самодовольный придурок, который ничуть не реже, чем я сама когда-то, постит фоточки в инстаграм. Да и ладно…

[float=right][/float]Закрывшись ото всего мира и от своей прежней жизни, я, как в черную дыру, забилась в свою новую квартирку, не имеющую ничего общего с домом, в котором я провела двадцать лет. Отстойный район, непонятное население, которое с нескрываемым удивлением и насмешкой глазело на белую девчонку в брендовых шмотках, и полное отсутствие знакомых – вот моя новая среда обитания.
Я устроилась на работу в какой-то местный магазинчик, где громкоголосая пышнотелая негритянка обучала меня премудростям торговли шейными платками и еще какими-то дурацками аксессуарами, которые давно уже вышли из моды. Очевидно, она жалела меня, потому что уже через три дня стало понятно, что продавец из меня никакой. Я ненавидела эту работу еще больше своей прежней, но мне нужно было на что-то покупать фруктовые йогурты, которые составляли основную часть моего рациона. Я похудела, потому что у меня практически пропал аппетит, и стала совсем неразговорчивой, потому что мне не с кем было разговаривать. Я добровольно выбрала такую жизнь, потому что не желала быть найденной.
Поэтому появление Джеймса на пороге моего нового жилища стало для меня шоком.

Естественно, я не собиралась открывать. Не реагировала ни на звонки, ни на стук в дверь. Вообще, не планировала обнаруживать себя, но, отходя от двери, случайно наткнулась на шаткую полку для обуви и выругалась негромко, когда кроссовки посыпались на пол. После чего в дверь заколотили настойчивее. Ну и что?
Вернувшись в комнату, я опустилась на диван, воткнула в уши наушники и сделала звук погромче. Закрыв глаза, я полностью отрешилась от происходящего. Теперь стук в дверь был лишь чем-то сродни шумовому фону – не очень качественной работой ударника, который не всегда попадал в тон.
Зачем он явился? Что пытался доказать? Что вот он такой герой, рыцарь на белом коне, который все равно нашел меня и, возможно, желает спасти? Он не учел лишь одного – я не просила о спасении. Поэтому пусть разворачивается и возвращается восвояси. В свою гладенькую жизнь с баскетбольными командами и большими бабками, что крутятся на кончиках пальцев моего брата. Пожалуй, у них получится сработаться: оба одинаково лживые.
Подтянув ноги к груди и обхватив колени руками, я положила на них подбородок и замерла, все так же не открывая глаз. Я не привыкла к новой жизни, нет. Но я не хотела, чтобы кто-то мешал мне это делать. Мне и так было слишком кисло.

Окно распахнулось внезапно, и его стук привлек мое внимание, пробиваясь через музыкальные биты. Я вздрогнула, чувствуя, как свежий воздух коснулся оголенной кожи рук. И вскинула голову, взглянув на незваного гостя.
- Какого… - вскочила на ноги, желая выразить недовольство, и тут же получила в руки букет цветов, - черта?! – выдохнула, наконец, словно выныривая из моря забвения и приходя в себя. – С чего ты вдруг решил, что я должна перед тобой отчитываться? – бросила цветы на диван, не обращая внимания на их изящную красоту. – По-моему, это мое личное дело, где жить и что делать! И никакие старины Джейки, с которыми ты играешь в покер, со своими ребятами не имеют права лезть в мою жизнь! Что ты вообще делаешь?! – я мертвой хваткой уцепилась за очередную кофточку, которую Салливан пытался запихнуть в сумку, и вперилась в мужчину недовольным взглядом. – Кто ты вообще такой, чтобы приходить сюда, вламываться в мою квартиру, распоряжаться моим временем и решать что-то за меня? Или ты думаешь, что раз позволил мне пожить пару дней у себя, то я теперь за это всю жизнь буду чувствовать себя должной? Иди, поищу другую дурочку! Или сбегай к моему братцу, уверена, он подгонит тебе девочек на любой вкус, которые будут боле сговорчивые и послушные! - злые слова срывались у меня с языка, но я даже не пыталась фильтровать речь. Мне хотелось задеть Джеймса как можно сильнее, чтобы он поскорее убрался отсюда. Меня не нужно спасать! Не нужно! Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое. Раз и навсегда.
Отпустив кофту, я толкнула Салливана в грудь.
- Уходи отсюда, Джеймс. Уходи! Слышишь? Я не нуждаюсь в твоей помощи! У меня все прекрасно! Видишь? У меня все прекрасно!
Я отступила назад и снова села на диван, привычным движением, подтягивая ноги к груди и обхватывая колени. Я не хотела устраивать войну и сражаться. У меня и так осталось слишком мало сил.

Наверно, все уже прошло, раз не желаю зла...

Установившаяся в квартире тишина на несколько мгновений дает мне ошибочное представление о том, что Джеймс услышал меня; понял. Что он сейчас уйдет. Странно, но на секунду мне становится даже грустно, что он так быстро сдается. Не то, чтобы я хотела, чтобы он остался. Просто…
Но уже в следующее мгновение из моих легких вырывается недовольный крик, когда Салливан подхватывает меня на руки, бесцеремонно забрасывая на плечо, как будто мы в каком-то дешевом подростковом фильме, и, не обращая внимания на мои совсем не жалкие попытки вырваться, спокойно выходит за дверь. Удивительно, но почему-то все двери в подъезде, пропахшем мочой и сигаретным дымом, остаются закрытыми. Люди, живущие в подобных местах, прекрасно знают, что не стоит совать нос не в свое дело – тем более лезть в чужие разборки. Я же старательно колочу кулачками в спину мужчины, пытаюсь щипать его и кусаться, но он не обращает на мои попытки освободиться никакого внимания. Не проходит и минуты, как я оказываюсь на заднем сиденье его автомобиля, и дверца за Салливаном закрывается. В ту же секунду раздается писк включенной сигнализации, а это значит, что выбраться из авто в его отсутствие мне не удастся.
Я злюсь и от бессилия колупаю ногтем обивку сидения, будто тем самым хочу нанести хоть какой-то вред своему обидчику. Пусть не лично ему самому, но тому, что ему принадлежит. Впрочем, даже это оказывается мне не под силу.

Джеймс возвращается через несколько минут. В его руках оставленный мною букет цветов и сумка с вещами. Моими вещами. Кажется, он действительно настроен серьезно и, кажется, он все уже решил за меня.
Не удостаиваю его даже словом и старательно не смотрю в зеркальце заднего вида, в которое время от времени поглядывает Салливан, когда мы едем по улицам города. Первое время я понятия не имею, куда мы держим путь, но как только начинают маячить знакомые места, догадываюсь, что мужчина снова решил привезти меня к себе. Вот тогда-то я и слетаю, что называется, с петель. Сыплю разными ругательствами, кляну его на чем свет стоит… Но теперь очередь Джеймса делать невозмутимый вид и не обращать внимания на мои выпады. Он лишь время от времени прибавляет громкость музыки, надеясь заглушить мои крики. И так до тех пор, пока я не сдаюсь и не обмякаю на заднем сидении, решив выждать и посмотреть, что же будет дальше. Он не хочет внимать моим просьбам… нет, скорее, требованиям. А я не хочу тратить силы на бессмысленные занятия вроде истерики. В конце концов, они мне еще понадобятся, чтобы в итоге все вышло по-моему.

Однако поступки Салливана по-прежнему остаются для меня загадкой. Потому что вместо того, чтобы взять меня за шкирку и затащить к себе в дом, парень снова оставляет меня запертой в машине и удаляется. А через некоторое время появляется на пороге с очередной сумкой. И переодетым. Он что, куда-то собирается? Или…
- Опять летишь на свидание к моему братцу? – я не в силах удержаться от колкости, когда Джеймс садится в салон автомобиля. За то время, пока его не была, я успеваю подумать о куче вещей и, в первую очередь, о том, что, возможно, он прав и мне действительно не место в том районе. Я к нормальной-то жизни не приспособлена, а к той, что нарисовала себе в перспективе, поселившись в каком-то клоповнике и устроившись на работу, в которой ничего не понимала, тем более. Но признаться в этом даже самой себе – не говоря уже о Салливане – было слишком сложно. К тому же во мне действительно играет подростковый максимализм, хотя подростковый возраст я переросла еще пару-тройку лет назад. Однако спесь и привычка делать все по-своему – в конце концов, слишком долго я считала себя королевой, а отец подогревал во мне эти чувства, - перевешивают. К тому же острый язычок и язвительные фразочки всегда были отличной защитной реакцией в любой некомфортной для меня ситуации, так почему бы не воспользоваться ими в очередной раз? – Спасибо, но я воздержусь. Не готова к встрече с родственником. Давай без меня, ладно? – откидываюсь на спинку сиденья и складываю руки на груди. Встречаюсь взглядом с мужчиной и…
Взрываюсь!

- ТЕБЕ это нужно? Серьезно!? – несмотря на то, что Джеймс говорит спокойно и размеренно, стараясь донести до меня правильно свою мысль, из меня снова хлещут эмоции, которые я не в силах удержать. – А может быть самое время спросить, что нужно МНЕ? Чего хочу я? Что лучше для меня? Или ты привык действовать по принципу «без меня меня женили»? – меня разрывает от праведного гнева. Опять кто-то что-то решает за меня. И так всю жизнь. Да, я привыкла прятаться за чьими-то спинами, позволяя разруливать мои проблемы. Но может быть уже хватит? Может сейчас то самое время, когда пора действовать самой? – Я все понимаю, тебе нравится чувствовать себя рыцарем на белом коне и тебе кажется, что в память о моем отце, ты, во что бы то ни стало, должен спасти меня. Но… нет. Ты не должен. Никому ничего не должен. И уж точно не моему отцу, которого даже нет в живых, - внезапно я всхлипываю и быстро отворачиваюсь к окну, замолкая. Не хочу, чтобы спор перешел в очередные болезненные рыдания по моей утрате. Нет! Только не сейчас!
И словно поняв это, Джеймс медленно трогается с места, позволяя тишине наполнить салон.

Я не знала, как долго мы ехали, да и не пыталась отследить по времени. Городские пейзажи сменились пригородными, а пальмы за окном, погруженные в темноту позднего вечера, сливались в единую черную полосу, напоминающую прощальный росчерк пера.
Мы остановились на каком-то холме, – я никогда не была здесь прежде, - и замерли, какое-то время разглядывая открывшийся вид. Я чувствовала, что очередного разговора не избежать. Как и то, что у меня не осталось сил бороться. Да и был ли в этом смысл? Прежняя бравада испарилась, как заканчивается завод у механической игрушки, и больше некому было повернуть ключик. И это внезапно окутавшее меня спокойствие, подозрительно граничащее с апатией, дало возможность подумать над предложением мужчины.

Я молчу слишком долго. Неприятно долго. Но потом все-таки киваю. Да, именно так: сначала просто киваю и лишь спустя еще минуту, наконец, говорю.
- Как хочешь. Мне все равно. Финикс, так Финикс. Меня все равно ничего не держит в Лос-Анджелесе. – И это чистая правда. У меня не осталось семьи, потому что все, кого я любила, умерли – в прямом или переносном смысле. У меня не осталось друзей, потому что извечные тусовщики и гуляки вряд ли тянули на настоящих друзей. И даже собственный дом я была не в состоянии содержать. Так почему бы и нет? Может быть где-то там, в Финиксе, я, наконец, смогу начать новую жизнь? – Только давай заедем куда-нибудь перекусить. Я не ела со вчерашнего дня.
Вот так просто… Судьба решается в одно мгновение, которое мы даже не в силах отследить.

Конечно, я могла сколько угодно долго истерить, сыпать ругательствами, делать вид, что мне все равно и заносчиво задирать нос, как делала это миллионы раз ранее, но был ли в том смысл? Я могла сколько угодно долго обманывать окружающих и саму себя, делая вид, что у меня все хорошо и мне есть куда возвращаться, но… мне не было хорошо, и в Лос-Анджелесе меня никто не ждал. Разве что досужие сплетники да парочка репортеров, которые с готовностью обсосали бы мою новую жизнь до последней малюсенькой косточки, вытягивая на свет не только грязное белье нашей семьи, но и все внутренности, так старательно скрываемые от общественности. Поэтому согласиться на предложение Джеймса было меньшим из зол. В конце концов, что я теряю?

Мы еще какое-то время посмотрели на открывающийся перед нами вид Города Ангелов, а потом Салливан осторожно тронул машину с места, начиная отсчет нашему путешествию. Я понятия не имела, как оно сложится, и я не хотела ничего загадывать, прогнозировать, строить планы. Пусть все идет своим чередом и будет так, как будет. Пожалуй, ненавязчивый рандом – это как раз то, что сейчас мне нужно в жизни. Просто движение вперед без какой-либо цели. Чтобы прийти в себя. Чтобы найти себя.

Я даже послушно пересела на переднее сидение и не стала капризничать, когда Джеймс остановился у Макавто – хотя совершенно не привыкла к подобной пище. Но порция нагетсов, картошки фри и чизбургера оказалась не так уж плоха, особенно, если запивать все это классической колой, к которой у меня с детства была слабость. Удивительно, но я даже нашла в себе силы поддерживать ровный разговор с мужчиной, не сцепляясь, не показывая зубы и не пытаясь язвить так, будто от количества яда в словах зависела моя жизнь. Если так подойдет и дальше, то, возможно, это путешествие не окажется напряжным. Быть может, нам даже удастся стать друзьями. Ведь тогда, когда я несколько дней жила у него дома, у нас это почти получилось, даже несмотря на то, что в связи с его отъездом мы общались исключительно по смс.

Некоторое время спустя, измученная сильными эмоциями и событиями сегодняшнего дня, я провалилась в сон. И снова мне снилось то время, когда я была еще совсем ребенком, когда мне казалось, что весь мир в моих руках, а мама и папа – и даже Билл! – смогут защитить меня ото всех невзгод. Я чувствовал себя такой умиротворенной, такой спокойной… Такой счастливой. И совершенно не хотела покидать этот сон. Даже тогда, когда чувствовала, что машина останавливается, и Джеймс покидает салон, чтобы размяться. Даже когда он пару раз осторожно поинтересовался сплю ли я. Нет, я не пыталась претворяться, я просто не хотела расставаться с этим странным чувством защищенности, которое дарили мне мои сны. Поэтому на мгновение вынырнув из царства Морфея, тут же заставляла себя провалиться в него обратно, чтобы еще хотя бы на несколько минут ощутить тепло рук своей матери, услышать веселый голос отца, увидеть брата тем тринадцатилетним мальчишкой, которым я хотела его запомнить – заботливым и осторожным по отношению ко мне. И все-таки проснуться пришлось…

На горизонте брезжил рассвет – день постепенно вступал в свои права, отвоевывая пространство у ночи. Салливан опустил крышу автомобиля, позволяя утреннему ветерку растрепать мои волосы и окутать своей бодростью. Сейчас, в самом начале нового дня, он был еще свежим и слегка прохладным, но уже через несколько часов превратится в жаркий саван, от которого люди привыкли прятаться за шумящими моторчиками кондиционеров.
Озираясь по сторонам, чтобы понять насколько далеко мы оказались от города моего детства, я параллельно разминала затекшую шею. Вынула из волос шпильки, позволяя светлым локонам рассыпаться по плечам, и слегка взъерошила их, придавая естественной небрежности. Потерла ладошками лицо, смахивая с глаз остатки туши и пытаясь взбодриться. Разговаривать пока не хотелось. Да и Джеймс, чувствуя мое настроение, не лез с вопросами. Удивительно, но нам было комфортно даже в таком молчании, как будто слова наоборот могли что-то испортить.

Некоторое время спустя мы остановились у небольшого мотеля – еще одно место, к которому я не привыкла. Но я давно поняла, что теперь моя жизнь не будет прежней, поэтому с легкостью восприняла наше новое пристанище, как нечто само собой разумеющееся. Словно устав молчать, я засыпала Салливана вопросами, пытаясь узнать, куда дальше будет лежать наш путь, и практически не давая ему нормально позавтракать. Но Джеймс лишь смеясь, отмахивался от меня, как от назойливой мухи, пытаясь вбить в мою светлую голову лишь одну важную мысль – нас ждут приключения и неожиданности, а их невозможно запланировать, и в итоге я сдалась. Позволила мужчине принять душ и провалиться в сон.

Мне спать не хотелось. Да и в отличие от Джеймса, я проспала всю ночь. Поэтому какое-то время просто слонялась по номеру, пытаясь найти себе занятие. Приняла душ, переоделась в шорты и свободную рубашку и некоторое время сидела на балконе, наслаждаясь свежим воздухом и наблюдая за снующим по двору постояльцами. Мне всегда были интересны люди, их судьбы, причины, движущие ими и заставляющие совершать те или иные поступки. Почему, например, Билл так долго скрывал свое истинное отношение к нашей семье, почему выращивал в себе всю эту злость, обиду, ненависть, и почему решил излить все это на меня? Или… почему Джеймс считает, что он должен моему отцу и его памяти и почему возится со мной, терпеливо снося все мои приступы бешенства и истерики?
Кстати, о Джеймсе…

Я вернулась в номер и села на свободную кровать, наблюдая за тем, как мужчина спит. Во сне он выглядел таким безмятежным. Темная кожа четко выделялась на фоне белоснежных простыней. Я невольно залюбовалась этим зрелищем, а потом выскользнула из номера, чтобы спуститься в сувенирный магазинчик, который видела внизу, когда мы заселялись. Вернулась оттуда я уже с карандашом и небольшим блокнотом. Снова устроившись поудобнее на кровати, я принялась рисовать. Рисование всегда было моей страстью, но в той, пришлой, жизни до этого не было никому дела. Девочки из таких семей, как моя, должны заниматься чем-то весомым, чем-то успешным, чем-то, о чем не стыдно говорить с партнерами во время светских встреч. Да и те люди, которых я называла своими друзьями – тусовщики и торчки – вряд ли бы смогли оценить мое истинное пристрастие. Поэтому я рисовала, только оставаясь наедине с собой. Складывала рисунки в стол, не желая ими ни с кем делиться, и думала, что так будет всегда. Но сегодня рука сама летала по листу бумаги, уверенно выводя четкие линии, перенося на «холст» то, что видели мои глаза: сбившиеся простыни, подушку, находящуюся в объятиях сильной руки, изгибы мужского тела. В какой-то момент Джеймс пошевелился во сне, пробормотал что-то негромко, и от легкого движения полотенце соскользнуло с тела, обнажая ягодицы и заставляя меня залиться жаркой краской. Стало жутко неловко, словно я увидела то, что для моих глаз не предназначалось – впрочем, так оно и было, - и я мысленно порадовалась тому, что мужчина лежит ко мне спиной, иначе… я увидела бы гораздо больше. Стушевавшись, я бросила свое занятие, вскочила на ноги, оставляя рисунок на кровати, и заметалась по комнате, не зная, как лучше поступить. Подойти и накинуть на него простынь – а вдруг разбужу? Или оставить все как есть? Не придумав ничего лучше, я просто вышла из номера.

Вернулась примерно через полчаса, неся в руках поднос с чашками свежесваренного кофе, который пах совсем не дурно, и еще теплыми круассанами. Так же здесь была розетка с медом, масленка с маслом и небольшая плошка с малиной. Конечно, все это больше смахивало на девчачий завтрак, но будет достаточно для того, чтобы освежиться и прийти в себя после сна.
Салливан был уже на ногах и во взгляде его метались нотки тревоги. Неужели подумал, что я сбежала?
- Все в порядке? – поинтересовалась я, как ни в чем не бывало, и даже улыбнулась вполне искренне. Свободно. Потому что сейчас все интимные части его тела были прикрыты. – А я вот… Ну, в общем, что-то вроде завтрака принесла, - сообщила, водружая поднос на небольшой столик. – Как спалось?

Отредактировано Gera Mikaelson (2020-06-21 19:27:11)

Джеймс был на удивление не разговорчив, хотя обычно именно он пытался вывести меня на общение. Но этим утром он отделывался односложными фразами, делая вид, что поглощен вкусовыми качествами принесенного мною завтрака, и я тоже не стала лезть с вопросами. Прихватив с подноса круассан, я снова вышла на балкон и оперлась о перила, наблюдая за постепенно просыпающимся городом. С каждой минутой на улицах становилось все больше людей и машин, а солнце поднималось все выше.
Некоторое время спустя Салливан окликнул меня, предлагая собрать вещи, после чего мы снова оказались в машине. Помня о том, что Джеймс не любитель строить планы, я не стала в очередной раз расспрашивать его о том, куда мы держим путь, позволив себе отпустить ситуацию и просто наслаждаться ожидающими меня приключениями. По крайней мере, я очень надеялась, что буду получать удовольствие от всего происходящего, а не сорвусь в очередной раз после какого-нибудь не очень удачного разговора или еще чего-то, что может напомнить мне о прошлой жизни. Я мысленно программировала себя на позитивные эмоции, веря в то, что смогу справиться с собственными переживаниями и воспоминаниями.

То, что Салливан свернул на мойку машин, стало для меня действительно сюрпризом. Выгнув бровь, я вопросительно посмотрела на мужчину, не понимая зачем он решил помыть машину, если впереди нас ждал долгий путь, наполненный дорожной пылью. Джеймс лишь пожал плечами, решив не объяснять причин, а просто предлагая мне принять данный факт, как должное. Ну что ж… В данном путешествии я была кем-то вроде заложницы, которое вроде бы и позволены некоторые вольности, но которой все-таки приходится считаться с пожеланиями и маленькими заскоками своего похитителя, поэтому я просто закатила глаза и не стала ничего комментировать.
Однако находиться в машине, пока Джеймс будет намывать свою ласточку, мне не хотелось. Я еще успею насидеться и даже подремать. Поэтому я выбралась из салона следом за парнем и встала неподалеку, наблюдая за тем, как он набирает в ведро мыльную воду и делает другие необходимые приготовления. Мыть машины самой мне никогда прежде не приходилось. Школьные мероприятия для сбора денег не в счет. Там мы с девочками не столько мыли, сколько дурачились и демонстрировали прелести своих юных тел водителям-озаботам, которые готовы были выложить несколько баксов просто за то, чтобы посмотреть на школьницу в мокрых шортиках и майке, прилипшей к телу. Мы даже специально поливали себя водой, дразня воображение этих мужиков, а потом весело хохотали, вспоминая их сальные глазки и случайные стояки. Жаль, что та беззаботная пора осталась далеко позади…

Я в очередной раз настолько глубоко погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как Джеймс взял в руки шланг и…
Громко взвизгнув, я отскочила в сторону, когда струя прохладной воды окатила меня с головы до ног, заставляя ткань рубашки тотчас же прилипнуть к телу. С одной стороны, под палящими лучами калифорнийского солнца легкий душ освежал и даровал блаженную прохладу, но с другой… теперь я была практически вся на виду, потому что мокрая одежда ничего не скрывала, а, скорее, наоборот – подчеркивала. И Салливан беззастенчиво пялился на меня, скользя взглядам по всем моим изгибам и выпуклостям. Чувствуя, как жар непривычного смущения снова подступает к моим щекам, я быстро провела по лицу ладонью, делая вид, что стряхиваю капельки влаги и наслаждаясь прикосновениями холодных пальцев, а потом дерзко вскинула голову.
- Так значит, таков был твой план? – я прищурила глаза и вызывающе улыбнулась, мысленно прикидывая, как могу отомстить. – Заманить на мойку и освежить? А вовсе не для того, чтобы помыть машину? – я подошла ближе к ведру с мыльным раствором и, не отрывая взгляда от Джеймса, нагнулась, подхватывая в руку крупную губку. – Ну что ж… у тебя получилось… И, кажется, - одной рукой удерживая мокрую губку, второй я медленно, самыми кончиками пальцев, провела по шее, скользя вниз к вырезу на рубашке, туда, где за тонкой тканью скрывалась упругая грудь, и наблюдая за тем, как взгляд Салливана следует за моими движениями. Вращаясь в тех кругах, в которых привыкли вращаться молодые люди моего статуса, я давно была обучена правилам флирта и обольщения. Так что… - теперь жарко уже не мне, а тебе. Так что получай! – звонко рассмеявшись, я запустила в мужчину мыльной губкой. Брызги разлетелись в разные стороны, когда она ударила в грудь мужчины, оставляя на его костюме мыльно-влажное пятно.
Так началась война.

Мы дурачились и поливали друг друга водой, на время забыв о том, что собирались мыть машину. Громко смеялись, а я даже повизгивала, привлекая к себе невольные взгляды тех, кто оказался поблизости. Кто-то качал головой, кто-то подхватывал наш смех, но нам был все равно. Лишь через несколько минут, устав от битвы. Мы с Джеймсом остановились, чтобы перевести дух.
- Теперь твоя машина будет мокрой не только снаружи, но и внутри, - констатировала я факт, собирая в кучу полы своей рубашки и слегка задирая ее, оголяя полоску живота, чтобы выжать мокрую ткань. Было бы проще снять ее полностью и выжать как следует. Но я была не готова к тому, чтобы обнажиться на глазах у незнакомых людей – работников мойки и даже Салливана. Влажный хлопок и так ничего не скрывал, а затвердевшие от прохладной воды соски отчетливо проступали через тонкое кружево бюстгальтера и ткань рубахи.
- Итак, какую подставу ты приготовишь для меня на следующий раз? – поинтересовалась весело, опираясь ладонями на капот автомобиля и разглядывая мужчину. Ему действительно удалось на время заставить меня выкинуть грустные мысли из головы и почувствовать себя просто двадцатилетней девушкой, молодой и беззаботной, какой я на самом деле и была. И это было здорово!

Дальше наше путешествие проходило куда веселее, чем вначале, когда, поддавшись грустным мыслям, я сидела мрачнее тучи, отказываясь разговаривать и вообще как-либо идти на контакт, считая, что весь мир против меня и что я должна противостоять этому миру, явившемуся ко мне в лице Джеймса. Теперь же, расслабившись и позволив себе испытывать положительные эмоции, я охотно поддерживала разговор, делясь впечатлениями и какими-то воспоминаниями из прошлого. Не особо откровенничая, но позволяя себе куда больше, чем ранее. Салливан же по-прежнему старался сохранять вокруг себя ауру таинственности и мои вопросы касательно нашего путешествия ловко обходил стороной, давая самые расплывчатые ответы из тех, что я когда-либо слышала. В итоге я просто перестала спрашивать, поняв, что добиться от мужчины мне все равно ничего не удастся. Он задался целью превратить каждую минуту путешествия в сюрприз для меня, и мне не оставалось ничего другого, как принять это.

В итоге, когда сумерки снова начали опускаться на землю, мы остановились в одном из кемпингов, где такие же путешественники, как и мы, уже устанавливали палатки, устраиваясь на ночь. Местами потрескивали костры, пуская в небо оранжевые языки пламени, и со всех сторон слышались оживленные разговоры и смех. Джеймс остановился немного в стороне от общего веселья, и я не возражала. Несмотря на то, что в последние несколько часов я позволила себе отпустить свою тоску и грусть, я не готова была еще к шумным компаниям незнакомых людей – всему свое время. Наблюдая за тем, как мужчина ловко достает из багажника сумки с купленным инвентарем: палаткой, спальными мешками, туристическими ковриками и прочим, я на пару мгновений задумалась о том, сколько еще скрытых талантов у него имеется. Но спрашивать об этом не стала – все равно ведь не расскажет. Просто удивилась тому, как многого еще я не знаю об этом человеке. Да и откуда бы мне знать? Раньше, в той, прошлой, жизни, мы общались лишь мельком, случайно пересекаясь по работе, и то в большинстве случаев Салливану приходилось выслушивать жалобы команды на меня и мою так называемую «криворукость». А сейчас… сейчас прошло еще слишком мало времени для того, чтобы как следует узнать друг друга. Возможно, у меня еще будет шанс…

Чуть позже, после ужина, который состоял из купленной заранее еды, когда мы сидели на мягком покрывале – еще одном актуальном приобретении Джеймса – наблюдая за тем, как всполохи огня от костра прорезают темноту ночи, я поймала себя на мысли, что впервые с тех пор, как умер отец, чувствую такое умиротворение, почти успокоение. Вероятно, мужчина был прав, и это путешествие оказалось мне нужным куда больше, чем я могла себе представить. Я позволила Джеймсу обхватить меня рукой за талию и послушно положила голову ему на плечо, подняв лицо к небу и всматриваясь в мириады звезд, которые было просто невозможно увидеть из города, расцвеченного яркими огнями и неоном вывесок даже ночью. В душе царили покой и гармония.
Я вспомнила, как в детстве интересовалась астрономией. Даже выпросила у отца телескоп, чтобы смотреть на звезды. Изучала созвездия, зарисовывая их в блокноте, а потом отыскивала их на небесном полотне. Куда все это делось? Куда делась та девочка?

Почувствовав желание увидеть еще больше звезд, тех, что были не впереди, перед глазами, а у нас над головой – там, куда не доставал взгляд, я откинулась назад, на покрывало, легла на него спиной, позволив ночному сияющему небу полностью нависнуть надо мной, открыть мне целую его картину. Осторожно потянула за руку Джеймса, приглашая присоединиться ко мне, и надеясь, что он не станет возражать.
- В детстве мама рассказывала мне сказку о маленькой девочке, которая жила в звездном мире – на одной очень яркой звезде. О ее приключениях, друзьях, о том, как сильно она любила жизнь. Тогда я еще не понимала, что это всего лишь выдумка. А потом, когда мама умерла, отец сказал мне, что она стала ангелом и отправилась к звездам. И я страстно завидовала той девочке, рядом с которой теперь была мама. Мечтала поменяться с ней местами… Наверно, именно поэтому потом я так увлеклась звездами: хотела узнать, на какой из них обитает моя мама. – Откровение легко сорвалось с языка. Мне просто захотелось поделиться этими мыслями. Своими прежними переживаниями. Которые так причудливо переплетались с нынешними. – К сожалению, с тех пор я выросла. И теперь знаю, что люди не живут на звездах. И что мама и папа не ждут меня на одной из них, держа за руку маленькую девочку из сказки, которая всегда была так похожа на меня… - Странно, но мне не было грустно. В душе по-прежнему царил покой. Наверно, я достигла той самой стадии принятия своего горя, когда начинаешь смиряться. Когда понимаешь, что как бы сильно ты не любил своих родителей, как бы сильно ты не любил вообще кого-либо в своей жизни, всегда наступает момент, когда приходится отпускать. Возможно, сейчас такой момент был и у меня…
- А в твоей жизни есть интересные истории, связанные со звездами? - Продолжая смотреть в небо, я неосознанно накрыла своей маленькой ладошкой ладонь Салливана. Да, он предпочитал быть скрытным, но может быть особая атмосфера этого вечера позволит и ему хотя бы ненадолго вылезти из своей раковины?