Gera Mikaelson, 22
Ester Expósito
LA, USA; в поисках работы; гетеро; не замужем; скорпион
При рождении меня назвали Гертруда. Да, именно так. В честь бабушки – мамы моего отца.
И, естественно, как только моя детская головка начала хоть что-то понимать, я сразу же потребовала, чтобы его сократили до Геры. При всей моей бесконечной и безграничной любви к бабуле и уважении к родителям, я ненавидела свое полное имя, почти физически ощущая, как от него пахнет нафталином и старостью.
Итак, я – Гера. Гера Майклсон.
Моя история, как и многие другие, началась задолго до моего рождения. В тот день, когда мой отец встретил мою мать. Хотя, пожалуй, нет. Даже раньше. Когда мой отец женился в первый раз.
Его первая жена была неплохой вроде бы женщиной. И с семейным бытом у них было все в порядке. У них даже родился ребенок. Первенец, мальчик – все, как хотел отец. А потом, несколько лет спустя, отец познакомился с моей мамой. Они говорили, что это было как вспышка, удар молнии – они просто не могли никуда скрыться от внезапно охвативших обоих чувств. Не смогли им противиться. Мама не планировала разбивать семью, но так получилось…
Отец подал на развод, его жена не смогла смириться с этим. Кажется, у нее был нервный срыв или что-то вроде того и ее пришлось поместить в специализированную клинику. Ребенок остался жить с отцом. А несколько месяцев спустя на свет появилась я. И сразу же полностью завоевала сердце своего отца. Только взяв меня на руки, он понял, что на самом деле всю жизнь мечтал не о сыне, а о дочери – малышке, которую можно будет растить как маленькую принцессу, потакая ее прихотям и исполняя все ее желания. Так оно и случилось.
Имея собственный бизнес и достаточно денег на счетах, отец старался превратить любую мою мечту в реальность. Он покупал мне самые лучше игрушки, наряжал в самые красивые платья и нанимал самых лучших учителей. Мама порой даже ругала его за такую расточительность и излишнее внимание к моей персоне. Но отец лишь улыбался, трепал меня по торчащим в разные стороны кудряшкам и мягко чмокал мать в щеку, давая понять, что менять ничего не планирует. Конечно, своего сына он тоже любил и тоже в какой-то степени баловал, чувствуя легкую вину за то, как обошелся с его матерью, но мне доставалась большая часть отцовского внимания и тепла.
С раннего детства для меня нанимали репетиторов. Развивали музыкальный вкус, помогали в изучении языков, готовили к школе. Не буду врать, далеко не все мне удавалось. Поэтому, если кто-то думает, что я – этакая Мэри Сью, у которой все и во всех сферах отлично, он глубоко заблуждается. Однако и спорить с тем, что получила хорошее образование, я тоже не буду.
Я росла подвижным ребенком. Из числа тех, кто не может усидеть на месте. В моей голове постоянно теснились какие-то мысли, идеи, фантазии. Я не была лучшей ученицей в классе и вряд ли бы меня выбрали говорить прощальную речь на выпускном, но родители довольно улыбались, заглядывая в мой табель успеваемости и этого было вполне достаточно. Я постоянно хваталась то за одно, то за другое в попытках найти себя и свое призвание: вступала в какие-то школьные клубы или движения, участвовала в акциях, баллотировалась (хоть и не выиграла) на место президента школы. Дерзкая, не боящаяся постоять за себя, у окружающих я вызывала неоднозначные чувства: меня любили и ненавидели одновременно. Да я и сама была неоднозначна. Я ненавидела курить, но порой разыгрывала образ этакой задумчивой дамочки с тонкой сигаретой, зажатой в нервных пальцах. Я боялась высоты, но могла часами кататься на колесе обозрения, или гуляла по краю крыши, чтобы доказать себе и другим, что могу абсолютно все. Я терпеть не могла, когда меня берут на слабо, потому что объявление спора было для меня чем-то вроде красной тряпки для быка – я готова была тут же ринуться в бой, чтобы доказать, что мне подвластно любое дело. Частенько попадала из-за этого в дурацкие ситуации, но знала, что в итоге все равно выйду сухой из воды.
При входе в подростковый возраст со мной практически не было проблем. Да и откуда им появиться, если по-прежнему все, что ни пожелает моя душенька, выполнялось? Родители во мне души не чаяли, да и я в них тоже. Разве что со старшим братом отношения были слегка натянутые. Но я не думала, что причина во мне. Брат всегда был немного отстранен и холоден со всеми членами семьи. Быть может потому, что помнил, что моя мама вовсе ему не мать. Но в целом, у нас была образцово-показательная ячейка общества, которую многим ставили в пример и которая частенько мелькала на обложках разных журналов.
Если бы я только знала, что небо безоблачным не может быть вечно…
Первый удар судьба подготовила, когда мне исполнилось четырнадцать. В тот самый день, когда я впервые поцеловалась с мальчиком за трибунами школьного футбольного поля. Это был мой первый поцелуй и, наверно, я даже была немного влюблена; я напевала какую-то веселую мелодию, распахивая дверь нашего дома, где меня уже ждало страшное известие. Все случилось достаточно банально: пьяный водитель не справился с управлением, а врачи ничего не смогли сделать. Моя мама умерла. А потом я стояла на кладбище, затянутая в строгое черное платье и в черной шляпке с вуалью на голове и старалась не обращать внимания на внезапно начавшийся дождь. Я казалась себе такой взрослой, такой сильной… А на самом деле была всего лишь потерянным ребенком.
Школьные годы прошли для меня легко. Я, как и все девчонки моего возраста ходила на пижамные вечеринки, не пропускала футбольных матчей и соревнований по плаванию, принимала приглашения на танцы и даже играла в игру «Пять минут в шкафу». Правда, к тому времени, когда все мои подруги давно уже расстались со своей девственностью и активно обсуждали мужские достоинства наших одноклассников, я все еще оставалась невинна. Нет, у меня были парни, я разрешала им касаться себя, но дальше этого дело никогда не заходило.
Отец все также вкладывался в меня, как и прежде. Возможно, даже больше. Быть может, ему казалось, что тем самым он компенсирует мне отсутствие мамы, по которой я безумно тосковала. Вероятно, именно потому, что мне хотелось поскорее заглушить эту боль, я начала прожигать свою жизнь, постепенно превратившись в еще одну из рода «представительница золотой молодежи обыкновенная». Я проводила часы напролет на различных тусовках, закидывалась таблетками, которые подсовывали мне какие-то случайные знакомые, покупала ненужные мне шмотки и сувениры и совсем забыла все свои прежние увлечения. Да и кому было интересно, насколько хорошо я умею играть на фортепиано или что по памяти могу нарисовать лицо прохожего? В новом круге моего общения не приветствовались проблески интеллекта, зато всех интересовал лимит кредитной карты. Жаль только рядом не оказалось человека, который вовремя мог бы сказать мне «стоп». Отец, ослепленный своей любовью, не замечал происходящих во мне изменений, а брат ушел с головой в работу, не оставляя времени на то, чтобы поговорить с младшей сестренкой по душам.
Когда пришло время оканчивать школу и поступать в колледж, отец приложил все свои связи, чтобы пристроить меня на факультет международных отношений. Ему казалось, что это модно и весомо. И вполне подходит для его замечательной дочки. А мне было все равно. Я не знала, чем хотела бы заниматься. Международные отношения? Ну, почему бы и нет? Мне всегда неплохо давались языки.
Студенческая жизнь позволила приобрести не только новые навыки, но и новых друзей – единомышленников, с которыми мы были на одной волне. Несмотря на то, что со мной далеко не каждому удавалось ужиться, тот, кому посчастливилось иметь меня в друзьях, знал, что на меня всегда можно положиться, я всегда поддержу и брошусь на защиту в любой ситуации, дам мудрый совет. Я знала себе цену, меня мало волновало чужое мнение, меня невозможно было ослепить и ввести в заблуждение потоками похвалы, я не нуждалась в советах. Я просто проживала свою жизнь и наслаждалась тем, что она могла мне дать. Она и мой отец.
На третьем курсе отец пристроил меня в местную баскетбольную команду; кем-то вроде помощника тренера, секретаря или специалиста по связям с общественностью. Чтобы было. Ему казалось, что таким образом я наберусь опыта и подготовлюсь к будущей взрослой жизни. Не учел он лишь одного – работать мне не хотелось от слова «совсем». Поэтому работу свою я выполняла из рук вон плохо: постоянно забывала документы, пропускала звонки и вообще часто косячила. На меня жаловались, но отец на все закрывал глаза, считая, что его «маленькая принцесса» всегда и во всем выше всяких похвал. А меня все устраивало.
До тех самых пор, пока жизнь не подготовила мне второй удар.
Отца обнаружила я. В его любимом винном погребе, куда спустилась за бутылочкой кьянти. Потом это зрелище еще долго являлось ко мне в кошмарных снах: то, как он болтается в петле с вываленным наружу языком и в мокрых брюках – такие вот жуткие подробности. А тогда меня словно обухом по голове ударили: я не воспринимала информацию, поступающую извне, не понимала, что происходит вокруг. Закутавшись в невидимый кокон своего горя, я пропустила тот момент, когда брат показал свое истинное лицо. Я не знаю точно, что он сделал, не знаю, как ему эту удалось, но каким-то образом оказалось, что все состояние отца достается именно ему. Смеясь мне в лицо, он выплевывал жестокие слова о том, что всю жизнь ненавидел нас. Меня, мою мать и нашего отца. Всю жизнь мечтал отомстить за свою маму и свое поломанное детство. Он много чего тогда наговорил… А потом, изображая из себя благодетеля, сказал, что оставляет мне родительский дом – ненавистную для него клетку – единственное, чего я заслуживаю.
В мгновение я осталась без средств к существованию. Дом и небольшая денежная заначка – все, что у меня было. Банковский счет заблокировали, содержимое отцовских сейфов вычистили под ноль. Даже картины со стен сняли. А я понятия не имела, как зарабатывать себе на жизнь. На ту жизнь, которой я привыкла жить. На хоть какую-нибудь жизнь...
Что я собираюсь делать дальше, спросите вы?
Да я понятия не имею!
