T O O X I C |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » T O O X I C » доигранные эпизоды » l’amour est aveugle, pt.1
⠀
⠀⠀⠀ / / /⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀
⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ у меня есть работа,
⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ у тебя есть работа
⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ и друг у друга есть мы
⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀ ⠀под одним одеялом в субботу
⠀⠀⠀ / / /
Отредактировано Shura Destouches (2020-06-24 04:09:45)
[indent] иногда, после очередного показа, когда шум оваций пробирает до мурашек, вместо бокала шампанского шура позволяет забытой сигарете мальборо тлеть между указательным и средним пальцами, кривит губы в улыбке и принимает поздравления, пока состояние триумфа не потухнет вместе с сигаретой. конечно, завтра о ней напишут пару-тройку статей, ее фотографии будут мелькать в медиапространстве, но шура понимает – этого мало. она подсела на это состояние уже слишком давно, и ждет фурора от выхода к выходу; все равно что очередная доза: еле ощутимая волна дрожи, экстаз, а после – горсть пепла и желание попробовать еще.
[html] <marquee behavior="scroll" direction="left" bgcolor="#f2f2f2">
очередное убийство модели / убийство на показе мод / кто виновен? </marquee>
[/html]
[indent] мутный сгусток воспоминаний всплывает в голове, когда ее взгляд останавливается на фотографии сестры под тонким треснувшим стеклом. всего лишь короткий калейдоскоп событий: красные пятна на белом кафеле, глухой стук, чей-то крик. тогда она видела сестру в последний раз. спустя несколько лет шура получила первую рождественскую открытку с крохотной «л.» в углу, а затем получала такие открытки каждый год. ей стоило бы извиниться / просто отправить что-то в ответ, хоть ебаный эмодзи с дебильной улыбкой, но она всегда обходилась тем, что аккуратно складировала открытки, удаляла сообщения и уж тем более, никогда не отвечала на звонки – ненависть притупилась с годами, но не ушла вовсе.
[indent] шура потушила сигарету и еще раз взглянула на открытую вкладку со статьей. она перечитала ее по меньшей мере раз шесть и выкурила уже добрую половину пачки; не было ни сожаления, ни чувства вины или хотя бы слабого намека на то, был только страх – холодный и где-то под ребрами. буллинг в школах – то еще очарование. автор статьи – шура уже отчетливо понимала, кто – начала статью с собственного рассказа, в котором кратко были изложены события того самого дня, когда младшая из мацукас была отчислена и уехала из питтсбурга раз и навсегда. ее сестра – лживая сука и не более. она не могла так поступить. или могла? шура лишь выдохнула – в сухом остатке сейчас имело значение только то, как эта статья затронет ее и едва ли не оставшиеся крупицы репутации. худшие сценарии начали наслаиваться один за другим, хотя в статье не фигурировали ни имена, ни название школы, ничего; вопрос вызывало лишь то обстоятельство, кто отправил ей эту статью на почту, с какой целью, потому что в случайности ей хватало ума не верить. на короткий звук уведомления о входящем сообщении она не отреагировала, продолжая крутить в голове мыслительную жвачку, опять и опять, и когда уже пришло третье уведомление, шура зажала очередную сигарету одними губами и взяла телефон в руки.
помнишь неделю моды в париже? отправлено в 09:03 pm
приглашаю на ужин отправлено в 09:11 pm
кстати, как тебе статья? отправлено в 09:47 pm
[indent] только упавший на халат жирный пепел вернул ее к реальности. – твою мать, – бледно-розовый шелк уже безвозвратно испорчен, и шура со злостью тушит сигарету, хлопает крышкой ноутбука и выключает телефон, будто и нет ни статьи, ни сообщений, по крайней мере, соблазн убедить себя в этом слишком велик. она смотрит на плотно закрытые занавески, окутанные слабым облаком дыма, словно они – окно в другой город. мацукас до конца и не помнила всего, в память въелось лишь худое лицо этого парня, его темные круги под глазами, слабый французский акцент, а потом все просто растворилось, как дым, свернувшийся в кольца в воздухе.
здесь – сейчас – она смывает с себя всю богему и холодную пелену, мажет красным глянцем помады по его шее и кусает худые плечи, вливает вино прямо ему в глотку, и мир вокруг становится похож на вращающуюся без конца карусель, где их поцелуи срываются в отчаянные попытки задохнуться. похоть разжигается в обоих также быстро, как сухой хворост, брошенный в огонь. под ее зубами настоящая кожа, теплая и мягкая; во рту вкус железа – крови. свинцовая тяжесть в висках. в его млечно-серых глазах ни единого проблеска сознания, только туманная поволока. последнее хриплое всхлипывание обоих, в котором грязь и пот мешаются с кровью и спермой. на память ему останутся лишь синяки, налившиеся к утру, как переспевшие и сгнившие изнутри фрукты. она очнется в его постели, закутается в его пиджак, напоследок выкурит последнюю сигарету и уедет, не прощаясь, разве что в последний раз очертит пальцем контур его острых скул. что еще она запомнит? мятые белые простыни и увядшие розы, небрежно брошенные в пустую бутылку из-под чего-то крепкого. вспышку мимолетного безумия на двоих. |
[indent] горечь сигарет становится уже почти тошнотворной, и шура открывает настежь все окна, за которыми россыпью огней сияет ночной нью-йорк. город только начал оживать: яркие вспышки и неоновые вывески, смех и голоса, гул автомобилей. как же зовут того парня? имя крутится на языке – редкое, но слишком простое для запоминания.
[indent] ян.
[indent] страх подобно чернилам растекается по венам. ей не по себе от одной только мысли – он помнит.
Отредактировано Shura Destouches (2020-05-08 00:37:56)
для яна удовольствие — атавизм. ему мало похвалы, мало эмоций, мало внимания. едва он приближается к стадии удовлетворения, как планка повышается. его сжирает это чувство голода во всем. в юности отец гордо хвалит это его качество, называя амбициозным. яну кажется, что это не совсем то слово, но он не спорит. проблема [но не для него] в том, что эти так называемые амбиции яна распространяются так же неукротимо и на других. его проекты либо первые, либо никакие. никаких полумер. он взъебывает всех: подключает манипуляции, провоцирует, давит, будучи внимательным и обходительным вчера, не факт, что его не выведет малейшая мелочь сегодня. леа с улыбкой отмечает, что это не самая дурна черта — перфекционизм. спустя года это все ещё не то слово. ян вообще не уверен, что для этого существует определение. как и ещё одно, которое в полной мере описывало бы хтонический ужас перед не_идеальностью. все это тесно переплетается в голове. временами он предполагает, по теории вероятности факт, что всегда будет вести минимален. и чем дольше это затягивается, тем сильнее будет крах. от этого каждая мелочь им демонизируется до немыслимых событий. его кажется даже почти потряхивает от ярости, если контроль ускользает от него.
он не замечает её, как это обычно происходит в блевотных телесериалах, давая зрителю понять, что «вот с этого момента начнётся нормальный сюжет и экшн». камера не замирает на лице шуры. музыка не меняется. никакой подобной херни. все по пройденной много раз схеме: самая привычная еблоторговля, мягко перетекающая в алкогольные угары или наркотическое мракобесие, а утром возможно уважительно-взаимная подписка в инстаграме.
не замечает, когда целует её наотмашь, потому что неожиданно для себя перебрал и плохо рассчитывает расстояние между ними;
не замечает, что не докуривает, а выбрасывает на половине, когда приезжает их убер;
не замечает, когда рука инстинктивно оказывается на её бедре в машине;
когда цедит на ухо что-то липкое, пошлое и злое;
не замечает, что вообще притащил её домой, когда шура уже засыпает в его кровати. в тот самый неудачный изначально сериал, где запороли их встречу, можно было бы вставить кадр. ну, хотя бы как-то попытаться исправить ситуацию. вставить мерзотно-приторный кадр, где он блокирует телефон, перед тем как заснуть, и смотрит на её обнаженную спину. и целует. обязательно целует. и все это под какую-нибудь песню ролинг стоунз.
но он не смотрит. и не целует.
это контртеррористическая операция
- то, что мы не можем стать ближе.
иначе мир может взорваться
и жертв будет больше, чем было в Париже
потому что вся романтика заканчивается, когда он шутит ей в душе что-то про отметины на шее. про то как он галантен: почти никаких проблем для съемки, если вдруг она завтра есть. и шура отвечает, что это она тоже еще не старалась, может и глобальнее. и что-то еще. фраза теряется, звучит скорее как локальная шутка, не для него, или очередное заигрывание. детуш пользуется этим как зеленым светом, поэтому утаскивает обратно в постель.
кто знал, что спустя время пьяное откровение снова даст ему зеленый свет. какое качественное, хорошее вино.
« — напомни, а что ты от неё хочешь взамен получить?
— все, что мне нужно - навсегда от неё избавиться.
— поэтому ты решил её позвать на ужин?
— я не обязан разжевывать тебе все, ок?
— ок. »
она еще не пришла, а он уже зол. словно он снова проснулся один.
вообще утром все замечательно, если бы не то самое вездесущее чувство удовлетворённости. по факту его не может не быть. а на деле жизнь в рот ебала факты. главный: шура была у него в руках. неопровержимо. но все ещё оставалось ощущение, что трогать её все равно ему не разрешили. настолько, насколько как ему хотелось.
он медленно тянет бурбон. бестолковая, ограниченная нация, которая один раз хорошенько вымолила у бога чудо и он разрешил им придумать хоть что-то стоящее. только бурбон одинаково влияет на все порывы души.
« — удачи сегодня. »
детуш уже набирает, что она ему сегодня особенно понадобится, но замечает боковым зрением мацукас, которая приближается к нему. он смотрит на нее несколько секунд и расплывается в улыбке. она словно поглощает пространство взглядом, и он в списке будет явно поглощен в первую очередь. ян отводит глаза и стирает текст. вместо этого набирает «удача для неудачников» и отправляет. внутри разгорается азарт так, что даже трудно скрывать свой восторг.
— привет. шикарно выглядишь.
он снова не в состоянии сдерживать себя и не скалиться так довольно.
[indent] брошенный в стену стакан оседает в толстом ковре мелкой крошкой. нервная усмешка – ей невесело совсем, но все это так похоже на шутку. цикличность вязкой паники и пьяного исступления. точность времени не представляет никакого интереса. шура откидывает голову назад, поддаваясь холодной воде, растягивает рот в аффективной улыбке и закрывает глаза. в ее мечты о глянце и мировых подиумах старательно забивают гвозди.
[indent] – ты уверена, что хочешь пойти одна?
[indent] – нет, но пойду.
[indent] шура слишком резко отталкивает от себя бутылку – та, покачнувшись, едва не валится на пол. ей ненавистен блеск в собственных глазах, но с каждым днем этот процесс становится все более рефлекторным; в ней закрадывается страх, что тот пресловутый самоконтроль, неподвластный уже наедине с собой, исчезнет совсем. сдаться – поставить крест на ее подающей надежды карьере. как следствие – на себе. – черт, черт, черт, – она шипит сквозь зубы, чувствуя прилив того самого состояния, которое планировала по мере наступления глушить алкоголем; изводит себя, стараясь сделать спокойный неглубокий – да хоть какой-нибудь – вдох. / тщетность попыток выдает покалывание в области носа и глаз / перед глазами одновременно и все плывет, и остается неизменным – ей чуждо в этом вариться, чувствовать, как разъебываются все привычные механизмы в сознании.
[indent] – этот парень – настоящий псих.
[indent] – расслабься, он всего лишь блефует.
[indent] ложь, в которую шура закладывает завиток надежды.
[indent] тонкий слой румян на скулах, бледно-коричневый контур вокруг губ и несколько капель парфюма на запястья. шура подворачивает рукава излюбленного пиджака, обнажая худые локти, бросает на шею легкую цепочку, конец которой прячется где-то в декольте. ее взгляд хаотично бегает по комнате, задерживается на хрустальной люстре, на трильяже, на разбросанных по полу кутюрных платьях, на стене, куда еще утром она запустила стакан, на тускло-серой отметине. она ругается сквозь зубы, обнаруживая пачку мальборо пустой, крепко сжимает телефон в руках и ловит первое попавшееся такси.
[indent] это не свидание. это акт милосердия.
[indent] она проебалась. дважды. без остатка растворять свое амплуа в кодеине – идея дрянь, пьяный секс с тронувшимся французом – тоже. шура не сожалеет, но ей противен горький вкус собственной уязвимости. это она задает правила – ее привычный мир был достаточно пластичен и податлив. нью-йорку до страстей нет дела, его пульс в норме: в городе шумно и полно пробок. шура ловит себя на мысли, что часть ее совсем не хочет ехать в бруклинский музей и встречаться с этим непонятным парнем; ей хочется уйти, убежать, улететь – затеряться где-нибудь в толпе и записать новую главу. она до боли впивается ногтями в руку и набирает в легкие больше воздуха. прикрывает глаза на выдохе.
[indent] ей нечего бояться. ужин – довольно безобидная цена.
[indent] галерея расцвечена в белые полутона; размеренный стук ее каблуков врывается глухим эхом. она замечает этого француза, небрежно облокотившегося на одну из колонн и скривившего рот в полуулыбке, больше похожей на полупьяный оскал. ян – катаклизм, ворвавшийся в ее жизнь с ноги. его никогда не было в ее планах, и казалось, будто она уже готова ко всему; но стоило только увидеть его лицо, как ее сердце упало, а рассудок помутнел. ей снова стало страшно.
[indent] она отсчитывает шаги и слегка наклоняется, едва касаясь губами раковины его уха:
[indent] – bonjour.
Отредактировано Shura Destouches (2020-06-24 01:52:15)
[indent] когда он задает в переписке вопрос, помнит ли она прошлогоднюю неделю моды, то скорее снимает любую смысловую нагрузку. вопрос номинальный. спроси его такое, он скажет, что помнит. помнит факт, что это было. ну, возможно еще пару-тройку деталей.
поэтому когда она касается губами уха, то его пробирает амплитуда от восторга [когда получаешь именно то, что хотел на рождество] до спокойного желания отвести за угол и свернуть хрупкую шею. было бы здорово не оставить следов на месте убийства, но увы.
мацукас ведет себя подло. игра против правил. это не желтая, а красная карточка. потому что она могла бы так не делать, но делает.
// она сидит верхом на нем и с нескрываемым желанием пытается устроить вивисекцию, начав с шеи. ян довольно подставляется, сильнее вжимая в себя, давая обратную связь без слов. в секунду почти королевская спесь спадает, когда она прикусывает мочку, а рука едва обхватывает шею. стремительно, беззвучно, и кажется необратимо детуш отстраняется от нее. смотрит прямо в глаза. и этот взгляд «я ненавижу тебя почти по-звериному. и это не аллегория, сука». полная энтропия чувств. она улыбается, делает вид, что не замечает это, и возвращается к чувствительному месту. оглушающий ток крови в ушах перебивает музыку, которую поставила она.
он разрешает ей сделать вид.
вообще много что разрешает в этот вечер. //
[indent] он ловит момент и быстро, но метко, касается губами щеки. вообще вся эта излишняя тактильность — не про яна. он яростно защищает свои границы. от этого в америке ему вдвойне сложно не улетать стратосферу каждый раз, когда очередная знакомая кидается на шею словно восторженная идиотка. раздражает скорее то, что она не идиотка, но ведет себя будто да. ебаные фрики, а не люди. ебаная страна. и шура не идиотка, и даже не восторженная. было бы здорово на самом деле, если бы она была такой, но ему редко везет.
ему приходится отойти в сторону на пару шагов, отрываясь от колонны и увеличивая расстояние между ними, избегая физического контакта. ни на секунды не перестает улыбаться. руки запускает в передние карманы, перед этим поймав себя на желании скрестить их на груди, но сдерживается.
— рад тебя видеть. буду честным. не ожидал, что ты так быстро согласишься.
пиздеж_пиздеж_пиздеж. сладкий пиздеж. детуш даже не старается выглядеть особо правдоподобным, когда мурлычит ей это в лицо. у нее не было ни единого варианта не приходить. они оба это знают.
— слышал у тебя сейчас не самый простой период.
он знает, что надо заговорить. а еще не давать ей влезать не по его сценарию. и все будет гладко и быстро.
наклоняет голову в бок, пробегает взглядом по девичьей шее ниже. как у нее не было шанса отказать ему, так и у детуша не было ни одного шанса не попасться.
// он ненавидит сны; ненавидит, когда ему кто-то рассказывает про них; еще больше раздражается, когда сны — мешанина подсознания. и человек пытается зачем-то на яна это слить. свои сны он тоже не рассказывает. слишком интимно. леа знает это, но система дала сбой.
— мне приснилось, что ко мне вламываются и находят дерьма столько, словно у меня зависал пабло эскобар. ну прям до черта стаффа. а я даже не дернулся из-за этого.
он пододвигает ближе пепельницу и продолжает.
— я даже не дернулся.
он повторяет эту фразу, словно пытается понять ее смысл. леа же пытается понять что сейчас происходит.
— они что-то шумят, хотят, но уходят. а все, о чем я думаю, о том, что они, уроды, видели ее красивую грудь. блять.
— блять.
леру чуть удивлённо, оценивающе осматривает друга, слегка поднимает брови. он готов выстрелить себе в висок.
— вот и я говорю: блять.
— а есть фоточки в интернете?
наконец она улыбается. яну хочется ударить ее. хотя вообще-то себя. за эту откровенность, которой испортил весь завтрак. за то, что не может переключиться. бить не бьет, но леру все равно получает по рукам, когда тянется за телефоном на столе и ехидничает что-то про «чудо-сиськи, которые так занимают голову».
— ну что?
— дело не в сиськах. а лучше бы в них.
— я знаю, что не в сиськах, но все же.
детуш затягивается, устало смотрит на лею, и все же тянется за телефон.
— сейчас. но! но.
он надевает солнцезащитные очки и растягивается довольной улыбкой, словно кот на солнце.
— но в жизни лучше. //
[indent] игра, в которую он ввязывается, он проиграет. проиграет не на финише, а уже где-то в середине. ян бы даже это понял, не полез. но они не в параллельной вселенной.
[indent] одно его невесомое касание, и шура едва жалеет о сокращенной дистанции; с другой стороны, то было не порывом, а первым ходом, и ян сделал свой.
[indent] – какое тебе до этого дело?
[indent] чем дольше шура вглядывается в его лицо, тем больше убеждается в одной простой мелочи – он явно из другого мира, более низшего и грязного; черты его лица неслаженные и лишенные той самой точености, привычной для ее взгляда. в его глазах покоятся хребты чего-то изломанного, давно изуродованного, и желание запереться вместе с ним где-нибудь в келье картезианского монастыря стягивается узлом в области живота. механизм уже запущен, и в ее голове мелькает паразитом неотвязная мысль, жалящая мозг: ян для нее невозвратный билет в исступленное слепое счастье – бессмертную комедию, подслащенной желчью.
[indent] – ты совсем не изменился, разве что побледнел на пару полутонов.
[indent] на секунду – лишь на секунду – шура пытается представить, что они – самая обычная пара влюбленных, что нет ничего метафизического в исходе их вечера: может, они пройдутся по этой совсем_не_безвкусной выставке, выпьют по чашке кофе в каком-нибудь тихом уличном кафе, пройдутся до круглосуточного кинотеатра, где крутят какой-нибудь нововышедший ширпотреб, а потом разъедутся на такси по разным углам города и больше никогда не встретятся. но, к их обоюдному сожалению, под определение «нормальных» они не проходят, и шура поддается воле догадок. он возьмет ее прямо здесь, под современным искусством в тонком стекле? может быть, они закинутся какой-нибудь дрянью на вершине эмпайра? спрыгнут с бруклинского моста? или, что еще хуже, пообедают в чайна-тауне?
[indent] она смотрит на симфонию из родинок на его шее, гадая, специально ли так расстегнуты пуговицы.
[indent] ян ее улыбки не разделяет. шура улыбается чуть шире – от нее не ускользает, что ему чуть ли не болезненно ее касаться, и она, как ни в чем не бывало, берет его под руку, на долю секунды нарочно сжимает кожу и почти уверена – останется след. даже если сегодня ее сердце по какой бы то ни было причине остановится, на его плече останется пусть бледное (и недолгое), но напоминание о ней.
[indent] шура не поддерживает его слепую ненависть к штатам, хотя и соглашается с простым утверждением: они куда бы лучше вписались в какой-нибудь готический кафедральный собор, с уходящим в эпоху возрождения штилем, чем в многолюдные широкие улицы с непрерывным трафиком. рядом с яном будто бы угасало дыхание ее привычной жизни, ей хотелось бессрочных ночей и полного уединения с ним; время и любые другие известные миру формулы искажались в его присутствии.
[indent] это было также ясно, как и ясен факт того, что из игры, в которую они оба ввязались, никто не выйдет победителем.
Отредактировано Shura Destouches (2020-06-24 01:51:17)
[indent] — боже, шура, ну я же джентельмен, – он растягивает последнее слово почти вопросительно, словно не уверен даже как оно произносится. — когда дама в беде, то ей нужно помогать. и я хочу помочь.
[indent] в успешном пиздеже два основных правила:
а) хотя бы изредка нужно добавлять правду;
б) всегда запоминать что ты говоришь.
детуш проебывает сразу оба.
обходя эту историю стороной, если бы существовали олимпийские игры по вранью, то у яна было бы серебро. ладно. пиздеж. конечно золото. суть в том, что если он хотел, то он обязательно нагородил бы хорошо, но он не хотел. единственное, что хотел — чтобы она это понимала. что он не старается ради нее. ну где-то готов постараться, но к уважению это едва ли имеет отношение. взгляд снова скользнул по шее.
[indent] он выпрямляется, когда её пальцы сжимаются на плече, требуя чего-то. детуш бросает на мацукас взгляд, приподнимая брови и ожидая каких угодно пояснений, но получает ответ, как будто поговорил с богом.
н и ч е г о.
очаровательная сука явно замечает реакцию, но в своей манере, важно-кошачьей, отпускает это на обдумывание ему одному. ян в ответ игнорирует её комментарий о его внешности. вот и поговорили. очень приятно. приятнее только если бы не говорили вовсе. в молчании они доходят до первой попавшейся работы. он смотрит на раму, а не картину, и вспоминает отца. наверняка согласись он уже сейчас продолжить его дело, то спокойно бы переехал себе в венецию. и был бы у него вечером джаз на ponte dei pugni; ночью мог бы курить на альтане; никаких машин, никакого метро. н и к а к и х американских ж е н щ и н. быстро возвращается в реальность, когда едва не упускает попытку шуры что-то сказать. ян грубо прерывает её, не дает ни звука издать.
— оу. погоди. забыл.
детуш разворачивается лицом к лицу шуры и поднимает вверх указательный палец, сигнализируя чтобы та даже не думала открывать сейчас рот. одновременно с этим демонстрируя антикварный серебряный перстень, тут же находит занятие получше, будто отвлекаясь. он аккуратно заправляет прядь волос мацукас за ухо и склоняется ещё ближе, так, что теперь совсем точно различает запах ее духов.
— хочу спросить сразу, пока мы не увлеклись искусством окончательно.
даже не хмыкает, издеваясь над тем что сам сейчас сказал, хотя очень хочется. из-за того что понижает голос до предела, связки сдаются, и детуш едва похрипывает на высоких гласных.
— ты ведь завтра свободна? и не сбежишь от меня утром?
то, что он не старается ей красиво развешивать лапшу, а кидает как попало, абсолютно не значит, что ян пришел только очаровательно поулыбаться ей и выставить идиоткой. задав последний вопрос, он слегка разрывает дистанцию между лицами, чтобы видеть реакцию шуры. все ради реакции, микромимики и взгляда. он вовремя закрывает рот еще так же по той причине, что их стремительно окружает стая китайцев и начинает галдеть. невоспитанные, грязные азиатские варвары.
[indent] в школе его отца вызывали трижды за антисемитские высказывания сына, еще дважды за расистские шутки на тему этнических черных французов и пару раз за «ебаных цыган». администрация была уверена, что у яна ненависть к отдельным группам людей. и это в корне не было правдой. у яна ненависть не знала притеснения. она была прекрасна в своем охвате: вне пола, сексуальной ориентации, религии, расы и всего остального. эта самая ненависть [которую он сам не считал даже за ненависть], шутки, унижающие не только честь и достоинство, но и само существование [ну а что? родился — терпи], а еще презрительный взгляд распространялась на всех едва ли не весь учебный год, пока ян не потерял интерес к этой теме сам. никакие разговоры и замечания не помогали заткнуть ему рот. замечания лишь изредка оттягивали сладостный момент для детуша, когда он довольно напоминал какой-нибудь девчонке с ярко выраженной еврейской внешностью, что она сегодня выглядит горячее, чем ее бабушка в лучшие годы.
[indent] теперь, спустя годы, когда он все также кидает недовольный взгляд на азиатов, но уже спокойнее не произносит вслух мысль о том, что западному миру нужен новый расизм. не то, чтобы его теперь заботил мир во всем мире или отношение мацукас к этому, но вариант смазать собственную красивую наглость и лишиться интересного секса не из-за себя, а из-за китайцев, мгновенно работал против пиздливости. оказывается что-то в мире все таки существовало, что могло заставить его рот находиться в мирном состоянии.
вечер только начался, а бдсм-сессия его терпению уже была в разгаре.
Отредактировано Yann Destouches (2020-05-14 22:18:07)
[indent] – джентльмен? – шура почти выплевывает это слово, подчеркнуто демонстрируя ошибку француза в ударении. – я думала, ты из тех, кто подводит дам к эшафоту и затягивает петлю потуже.
[indent] она успешно продает свой образ – с таким же успехом продается бульварное чтиво с кричащими обложками. ян – абсолютный потребитель, который покупается на красный глянец и дорогие духи; вот только сорвавшийся голос свидетельствует о том, что ценник ему не по карману совсем – шура так думает. а еще она думает о том, что неплохо было бы заставить его сожрать пачку лезвий и корчиться в ебаной койке, но на вопрос отвечает совсем по-другому:
[indent] – кажется, это свободная страна. или ты собираешься меня держать на привязи?
[indent] мацукас, вопреки происхождению, на все одиннадцать из десяти американка: свободолюбивая, наглая и своенравная. мозгов чуть больше, чем все привыкли считать под весом торговли собственным лицом, но хватает, чтобы прощупать почву и с излишней осторожностью подбирать фразы, будто расхаживая по минному полю – только тут не страх подорваться, а желание разыграть этот опус и дожить до его апофеоза. ее слишком быстро затягивает в эту игру, ровно как в ту ночь в париже, когда они сорвались посреди вечера бог знает под чем и в безымянном направлении.
[indent] – надо было, наверное, хоть записку оставить.
[indent] единственное, за что она не любит нью-йорк, так это за толпы туристов, снующих из всех щелей; кроме того, большинству из них плевать на американскую мечту, им лишь бы ракурс покрасивее, да очередную галочку в списке «куда я смотался, пока был в отпуске». вот и сейчас, она закатывает глаза, глядя на сбившихся в группу людей, не скрывая ни цента раздражения. и, конечно, она так злится вовсе не потому что ян не поцеловал ее раньше, прямо там, среди колонн в бликах тепло-золотистой подсветки дрянных картин. шура тянет его за собой в другой зал, безликий, ровно с такой же подсветкой и пока еще пустой. ей совсем не хочется выходить на улицу, уже не под раскаленное, но еще не ушедшее с концами солнце. ему, кажется, тоже.
[indent] шура целует первая – грубо и настойчиво – это попытка заткнуть, заранее спланированная и подготовленная диверсия. родинки совсем ни при чем, никакой интерлюдии, даже если они сводятся в разные созвездия, концы которых прячутся под воротником. ян – непредумышленная зависимость, какая, например, возникает от крепких сигарет: выкуришь одну, зайдешься кашлем и пообещаешь себе бросить, потом нарушишь собственное обещание уже через пару часов, выработаешь собственный цикл «круговорота пиздежа в природе» и, наконец, смиришься и примешь. смирение и принятие по нолям даже спустя годы, а вот открыт период был здесь, в n-ом зале бруклинского музея, вечером пятницы, где в соседнем зале группа ненавистных им обоим туристов пополнили галерею своих смартфонов на десяток новых фотографий: однотипных и безвкусных – под стать самой выставке.
[indent] – в следующий раз нацарапаю что-нибудь по типу «извини, забыла покормить кота» или «мне пора, не выключила утюг». кота у меня, кстати, нет, а все вещи я отдаю в прачечную.
[indent] тихий эмбиент сливается с эхом бурных обсуждений в единый нарастающий гул, и шура понимает – у нее в запасе есть всего несколько секунд, чтобы застегнуть пиджак, поправить прическу и перевести дыхание. и все же, миниатюрная парочка из проходящих мимо китайцев отрывается от своих объективов, чтобы с немым вопросом в глазах уставиться на них.
[indent] к счастью, когда они выходят на улицу, солнца в небе уже нет, только алая полоса заката, вспоровшая глотку потемневшей синеве. шура совсем не вовремя вспоминает мать, любившую холодным летним вечером выйти на террасу с небольшим мольбертом в одной руке и бокалом красного в другой.
[indent] — ты такая проницательная, — он выдыхает шуре на ухо настолько довольно, что по степени интимности еще немного и это будет граничить со стоном. — но не совсем. да. мне нравится сладко подначивать.
ян мурлычет каждое слово, а затем холодно-ядовито сплевывает, продолжая при этом ласково улыбаться.
[indent] — но дама сама должна просунуть свой череп в петлю.
[indent] он откровенно пялится на шею мацукас, представляет как метафизическая веревка-жгут стягивает нежное горло, как жадно открывается в агонии прекрасный рот, а изящные пальцы немощно пытаются помочь и ослабить удавку. палачом будет она сама, ян лишь понаблюдает со стороны за этим, как и всегда. дальше трогательная эпитафия — сообщение, в котором они договорятся об ужине [их последнем ужине, после которого они поедут в разные места]. и затем ощущение, что натыкаешься на некролог каждый раз, когда она будет мелькать на фото общих знакомых в ленте инстаграмма.
на словах про свободную страну и привязь детуш только сочувственно хмыкает. очень хочет напомнить, что когда он захотел, она пришла. так что нет. нет, это не свободная страна. и да, он собирается. плотно засесть в голове и не дать туда никому пробраться, чтобы спасти её от яна, когда он начнет тащить её в загробное царство еще до официально установленной смерти.
детуш внимательно слушает её и отмалчивается, наслаждаясь тем как она самодовольно поддевает его и все равно злится. эта комбинация у нее выходит такой органичной и горячей, что ян реагирует стояком. он сдается без борьбы, едва она тянет его за собой и их губы наконец касаются друг друга. ян перестаёт сдерживаться и крепко прижимает к себе шуру, запуская руки под пиджак и обнимая за талию. поцелуй выходит недолгий, детуш отрывается. ему приходится несильно, но настойчиво, боднуть ее в лоб, концентрируя внимания на его глазах, а затем опускает взгляд вниз. прямолинейно и нагло — к пряжке его ремня.
когда он получает в ответ обещание про кота и утюг, он не рычит и не сворачивает голову мацукас только потому, что замечает очередных свидетелей. ян выпускает ее из рук, а на периферии пробегает мысль, что еще один азиат сегодня и геноцид неминуем.
[indent] — воу. полегче, красотка.
[indent] он поправляет челку и добавляет небрежно, но так зло, что окружающие, кроме шуры, кажется чувствуют его настрой, и обходят стороной, когда они направляются к выходу.
[indent] — мне жалко марать бумагу твоими бездарными отписками, а сообщения мне тем более не сдались. извини.
вечерняя прохлада едва остужает его желание огрызаться, но этого все еще мало.
[indent] — куда дальше? может сразу в белый дом заглянем? или к твоему отцу на ужин?
детуш смотрит на часы, как будто не освободил весь вечер для шуры.
[indent] — если сейчас поторопимся, то можно сразу и туда, и туда.
на самом деле он не так уж оскорблен в отказе на его немую, но многозначительную просьбу во внимании, насколько делает вид. только делать вид вообще очень про яна.
[indent] холодные касания укалывают спину, проходятся импульсами по позвоночнику и отдаются жжением под кожей. напряжение, практически осязаемое и до невозможности плотное, растворяется только на улице – шура затягивается свежим воздухом, в котором тает въевшийся парфюм, роется в кармане и щелкает зажигалкой.
[indent] – кстати, моей шеи достойна только петля от тиффани.
[indent] она зажимает сигарету одними губами и проводит ногтями вокруг его горла в изящном кольцеобразном движении, пока на молочной коже не проявятся неровные тонкие линии. ее рот вытягивается в едва заметной улыбке, в углах которой схоронено короткое "тебе же нравится". шура отходит, стряхивает жирный пепел и ловит случайную мысль о презумпции невиновности; взгляд падает на уютную веранду, от которой тянет терпким и пряным запахом свежесваренного глинтвейна, на скромного вида переулок напротив, где почти нет людей, на ярко-красную вывеску круглосуточного кинотеатра и снова встречается с серыми глазами. шура пропускает почти половину сказанного ей.
[indent] – манеры оставил в париже?
[indent] очередная мина, на которую она ступает легко и плавно, забывая про все предостерегающие таблички.
[indent] ее сбивает несущийся экспресс очередных воспоминаний: кожа – кровь с молоком, поцелуи разрывают горло нехваткой кислорода, а каждый укус отдается болезненным жжением в теле. шура и сейчас не может представить, чтобы после подобного они смогли бы вернуться каждый в свою роль, выпить по чашке кофе и обменяться последними новостями. нет места даже абсолютной тишине, скрывающей сбитое дыхание и тщетные попытки вернуть кислород в легкие.
[indent] вот и сейчас, она делает еще один глубокий вдох, в котором смешивается померанцевая корка, приторно-сладкий попкорн и красный мальборо. шура сминает окурок под каблуком, расправляет плечи и встречает дозу почти елейного яда с той же полуулыбкой. вечер только начался, а она уже услышала от него больше, чем за всю ночь в париже.
[indent] – ты обещал ужин. если это только не было предлогом, что бы точно лишило тебя всякой порядочности.
[indent] шура долго смотрит в его лицо, лишенное красоты в привычном ее понимании; смотрит так, будто старается найти в острых и грубых чертах основание остаться. здравый рассудок саботирует и призывает к побегу, потому что ян выглядит как ее самая большая ошибка. но она только прижимается к нему сильнее, забывая про многочисленных свидетелей, поток которых еще каким-то чудом не сбил их с ног; прижимается всего на долю секунды, чтобы оставить будто бы покровительствующий поцелуй на одной из родинок где-то на шее и отстраниться назад, подавляя желание закурить снова.
[indent] чем злее становится он, тем спокойнее она.
[indent] – к тому же, ни для белого дома, ни для моей семьи ты не проходишь по ряду критериев.
[indent] шура небрежно поправляет ему челку, едва сдерживая легкий смешок.
[indent] – самый главный – ты типичный француз.
[indent] — договорились, но только если на тебе будет только она.
[indent] отвечает буднично, но глаза предательски азартно вспыхивают.
детуш искренне не понимает общественное мнение, которое пропагандирует, что секс на первом свидании рушит будущие отношения. «такая дама просто шлюха». ян улыбается и молчит, когда слышит или читает где-то подобное. хотя порой уточняет профилактически, действительно ли он понимает правильно, что вагина, измеренная в прогулках за руку по чертовым паркам, является чем-то противоположным слову шлюха.
у него романтика начинается после того как он довольно шипит ей на ухо «тише, тише ты, детка, не шуми» едва ловит сладкий стон, а в ответ получает яростную пощечину от которой сдерживаться становится еще сложнее. а самая правдивая романтика приходит после тех двух минут, которые ему требуются чтобы прийти в себя, в то время как она сдерживает улыбку, поправляя помаду в зеркале. только после этого возникает желание водить ее по модным забегаловкам; обсуждать как 99й год определил кино двадцать первого века, форму сс от хьюго босс; не просто слышать что она говорит, а слушать, и даже оставлять ее мнение как вариант возможной правды. а вот общие шутки и прогулки за руку, когда хочется брать, но не за руку, — шапито.
[indent] — пришлось. был перевес.
[indent] пожимает плечами, испытывая настоящее удовольствие, обмениваясь подобными любезностями с мацукас. он повторно попадает в ту же ловушку. ян не очень уверен при каких подробностях они знакомятся в тот вечер, зато точно помнит, что фокусируется на ней, когда слышит этот требовательно-язвительный тон, а в голове возникает вопрос, почти идея-фикс, насколько это неизменно, поменяй условия, в которых они находятся.
[indent] — о, конечно не уловка. ты ведь эти сутки не ела наверняка, чтобы поужинать со мной.
[indent] он хочет сказать еще что-то острое, но то как она смотрит на него сбивает с мысли. едва детуш открывает рот, чтобы все же прервать это колдовство, но ее губы еще прочнее скручивают его. колдовство. точно. он улыбается тому, что внезапно смутные очертания происходящего резко проясняются благодаря одному слову — магия. дьявольские силки.
он вспоминает строчку в книге.
«если вы опознали в растении дьявольские силки, ни в коем случае не касайтесь их»
[indent] ян прижимает шуру к себе, уверенно обнимая за талию. именно в той мере, когда для того, чтобы выкрутиться придется приложить не юркость, а скорее усилия.
«если вы подверглись нападению дьявольских силков, постарайтесь как можно меньше дёргаться, полная неподвижность замедлит сжатие и даже, в некоторых случаях, способствует ослаблению захвата»
[indent] он поглаживает одной рукой ее спину, а вторая вот-вот опустится ниже поясницы.
[indent] — я прохожу по твоим критериям. этого достаточно.
понижает голос на слове прохожу, не особо стесняясь и пытаясь быть более тонким и искусным в намёках.
боковым зрением он ловит, как обновляется время начала нового сеанса у кинотеатра рядом.
[indent] — когда я бронировал столик, не думал, что освободимся так рано, так что пошли немного потянем время.
он не сдерживается и целует ее в губы, но это происходит так быстро, что больше напоминает случайный клевок, а затем не переставая придерживать рядом с собой за талию, тянет в сторону кинотеатра.
«дьявольские силки любят мрак и влажность и потому боятся света, особенно солнечного, а также огня»
[indent] два из трех правил он уже нарушил с особым удовольствием. отказаться от последнего — испортить систему. за всю историю первых свиданий, он, кажется, ни разу не опускается до подобной банальщины, но сейчас эта идея выглядит как никакая другая прекрасно.
детуш не даже не запоминает на какой фильм покупает билеты, потому что когда у него что-то уточняют, рядом шура прикуривает еще одну сигарету. из рационального его хватает только понимание того, что ему задали вопрос, и на согласие. он не отрывает взгляд от ее губ. что-то, что вынуждает его тупо согласится так же заставляет его окончательно сократить расстояние между ними, когда ян проталкивает мацукас в зал, прижимаясь сзади.
[indent] — единственное на то что я надеюсь, что это не немое кино.
[indent] в голове шуры мимолетно протягивается вереница мыслей о случайных и поспешных свиданиях, не вызывающих после желания оставить что-то в воспоминаниях; заднее сидение автомобиля и влажные губы капитана школьной команды по лакроссу или полноценная ночь в отеле с бутылкой napa valley и легким джазом – кристальная похоть, вкус которой не меняется под разнообразием обертки. аккорды дозволенной романтики рассеиваются с остатками ночи: цветы всегда вянут, а поцелуи смываются под водой. ее мать зачастую исповедовала въевшуюся с годами истину, что залог хороших отношений – деньги и устойчивый имидж, остальное же не более, чем реклама, быстро сгорающий фитиль, будь то кратковременный бонус по школьной репутации или беглое упоминание в сториз.
[indent] – кино? я думала, французы куда более опытны в первых свиданиях.
[indent] краткий штрих разочарования. антипатия на уровне чего-то не поддающегося объяснению и иррационально обратное, когда она находит яна привлекательным в тепло-оливковом свете вывески. экстатический вираж от его кратких касаний зеркалит жжением куда-то в бедра, и шура находит облегчение в полупустом зале, где на экране уже идет фильм, на который им обоим плевать. в редких отблесках она видит растерянный полуоскал и кусает губу, чтобы не доставить лишнее удовольствие малочисленным зрителям; мягко прогибается в пояснице под пристальным взглядом расфокусированных и подернутых серой дымкой глаз.
[indent] что-то механическо-выточенное дает слабую трещину; но шуре становится плевать и на это, потому что его руки не требуют разрешения, мягко оглаживая под тонкой тканью платья контур ее бедра.
[indent] – но как вести себя с дамами вас хорошо обучают.
[indent] и от этого почти болезненного холода с ее губ вырывается стиснутый выдох в изгиб его шеи, тяжелый, будто ее грудь стянута под кожаными ремнями. сладкий запах попкорна смешивается с едва ощутимым запахом перца и ветивера. алебастрово-бледная кожа с тонкой пульсирующей линией артерии, выбеленный воротник, на котором она оставляет следы помады, худые плечи под свободным пиджаком и притупившийся яд. шура плавно, как самая настоящая кошка, прогибается в пояснице, вплетается пальцами в волосы и сменяется с тихого шипения на почти довольное мурлыканье ему в ухо в исступленной сатисфакции. на кончике ее языка горько-соленый привкус, на его шее – влажный пунктир.
[indent] отрывки фраз происходящего на экране слышатся будто сквозь толстое стекло; куда ощутимее и ярче ее собственное дыхание, сбитое и прерывистое. ян балансирует на грани между азартом и нежностью, перебирает губами расстояние от яремной вены до ключицы по выверенной траектории и лишь изредка прикусывает кожу. какой-то непродолжительный отрезок времени находится вне контроля, будто бы она уже выпила далеко не один бокал, когда слабеют нити мыслей и тело чувствуется совсем неплотным; отрезок, конечная точка которого приходится осевшим в горле стоном.
[indent] на несколько минут они просто замирают: она, пытаясь отдышаться, а он, вытирая пальцы о край рубашки, утыкается куда-то ей в черное кружево под пиджаком. шура лениво чертит пальцем по спутанным прядям, чувствуя на груди его тяжелое дыхание.
[indent] – какой, оказывается, у нас плотный график.
[indent] она почти улыбается.
[indent] – ты проходишь по моим критериям.
Отредактировано Shura Destouches (2020-06-24 01:15:05)
[indent] когда детуш запускает руки под платье мацукас, у него уже слабо, но еще крутится на периферии понятие, осознание происходящего. он даже внезапно вспоминает париж; как решает подразнить шуру, когда ее пальцы заметно сильнее начинают сжимать его волосы, а окончательное подтверждение, насколько это своевременное решение будет к месту подтверждает тот факт, что она сводит бедра. он отрывается, поднимая голову, и восторженно-самодовольно встречается с взглядом я-убью-тебя. привлекательнее и быть не может. и на этом удовольствие даже не заканчивается. когда предоставляется такая возможность, она отвешивает ему звонкую пощечину. парадоксально этому факту, его только ещё больше накрывает чувство превосходства. ян улыбается, чем явно ещё больше её выводит. 1:0. естественно в его пользу. у него возникает идея повторить подобное, когда ее пальцы знакомо оказывается у него в волосах. шура словно чувствует опасность, поэтому переходит на едва уловимое мурлыканье на ухо. 1:1. она незримо сравнивает счёт, потому отказаться от этого звука добровольно выше сил яна. во всяком случае в этот раз. он только едва прикусывает кожу на шее, но вряд ли это можно назвать достойным ответом. она настолько горячая, что ремень причиняет болезненные неудобства. это обстоятельство напоминает о словах шуры. немного поразительно и даже забавно, что из всех возможных вариантов развития событий, они оказываются не просто в каком-то тривиальном, а точнее будет сказать во влажно_подростковом. более поразительно лишь то, что это непонятно, странно, но работает только в плюс. конечный итог говорит сам за себя.
[indent] у яна смазывается в голове первая фраза, которую мацукас произносит. любые звуки, кроме её вздохов, все ещё звучат неразборчиво и не особо важно. зато следующая въедается мгновенно и прочно. ответная улыбка детуша лишена типичной напыщенности и самодовольства. ему просто лень делать вид, что больше приносит удовольствие собственная правота, а не реакция шуры. он разглядывает ее лицо, задерживаясь на губах. все ещё улыбается и не сдерживается, целует глубоко, придерживая за подбородок, а отстраняясь, едва поправляет её помаду в уголке губ большим пальцем. жест — любование результатом. больше номинальный, чем на самом деле желая исправить и помочь.
если бы от гордости светились, то детуша точно попросили бы покинуть сеанс.
[indent] они стоят на улице и курят друг напротив друга. ян, не скрывая довольного теперь уже оскала, разглядывает шуру. как бы она идеально не поправляла внешней вид к исходному, теперь она все равно выглядела иначе. какая-то мелочь делала её только более притягивающей его внимание.
ему хочется сделать нарочно сальный комплимент, чтобы сбить эту силу, но качественная похабщина проходит мимо, поэтому приходится действовать менее очевидно.
[indent] — я, кстати, хотел уточнить насчёт ресторана.
[indent] ян специально делает затяжку, растягивая момент. он едва говорит в нос.
[indent] — ты же любишь картошку фри?
[indent] от горечи вина, осевшей где-то на языке, фокус внимания шуры смещается по курсу от серой радужки, отсчитывает несколько родинок, задерживается на тонкой полосе губ и пикирует к шее, бледность которой подчеркнута еле заметными следами ее ногтей. она даже вполне отчетливо представляет, как он закидывает голову назад и приоткрывает рот, точно в немой молитве. ян предает анафеме едва ли не большую часть человечества, и шура теряет рваную цепь диалога уже на четверти второго бокала. они делят пополам прохладно-небрежную улыбку и бутылку красного сухого; она чуть прикасается к еде, а он увлечен ксенофобией и желчью.
«растворенный в вине, яд заставляет мышцы
в глотке человека сжаться сильнее любого кулака»
[indent] шура разбивается об общеизвестное утверждение, что яд – оружие исключительно женщин; ян владел им настолько превосходно, что она почти на физическом уровне ощущает отголоски нервно-паралитического в горле. на ум приходят вымышленные душитель и вдовья кровь, но едва ли они могут встать в сравнение с дозировкой детуша, который хирургически-аккуратно вводит инъекции профанации.
[indent] – я бы возвела памятник той девушке, которая провела с тобой несколько свиданий.
[indent] она улыбается мыслям о фиолетово-розоватой сетке расширившихся сосудов и несколько секунд вертит между пальцами ярко-алую вишню с его десерта, после чего инертно закидывает ее в рот. ни уменьшения оттока крови, ни остановки дыхания; в какой-то момент ей кажется, что он просит у бога капли милосердия и умоляет заставить ее случайно поперхнуться.
[indent] защитная обшивка тяжелеет под градусом выпитого, даже когда ян оцарапывает фанатичным цинизмом американскую мечту, а-ля_в основе заложено кристально-чистое покровительство простым инстинктам; когда в нее врезаются черно-белые углы без промежуточных градаций_нация инфантильных долбоебов и полных кретинов. зацикленная токсичная пульсация, на которой шура держит руку до тех пор, пока та не исхудает, а вопросы не перейдут в новую конфронтацию.
[indent] – семья? мы не общаемся. это личное.
[indent] если бы не вино, ей было бы точно плевать на стянутые вниз уголки его губ.
«лицо жертвы становится фиолетовым,
как те кристаллы яда, из которых выросла его смерть»
[indent] шура выдыхает. ее рассказ рваный, в голосе грань раздражения пересекает усталость; она ненавидит яна в этот момент чуть больше, чем за весь вечер.
[indent] – ты читал это дерьмо. выкинь художественные элементы и в сухом остатке получишь краткое изложение. вполне себе правдивое.
[indent] она бросает двадцатку на стол и уходит, потому что нужда в никотине борется за первое место с нехваткой воздуха; потому что схороненное прошлое вытянутым хребтом застревает в горле, а нервно-паралитическое оказывает спасательную операцию, когда его точеные пальцы изящно вырывают из ее губ сигарету, и ян грубо, с тенью душного отчаяния целует; победно отступает, когда она сдается и разжимает руки, даже не в силу его физического преимущества.
[indent] – не вздумай шутить про se lever du pied gauche. я в порядке, но у нас не принято лезть под кожу на первом свидании.
«этот яд редок, дорог и ценен,
а противоядие против него не найдено»
Отредактировано Shura Destouches (2020-06-24 01:19:04)
[indent] форма и содержание соединяющиеся между собой где-то на периферии создают яну проблемы. он попадается в капкан постоянных контрастов, которые создает мацукас одним своим существованием. губительно-крошечная, мало представляющая опасность, шура так умело и органично оказывается сверху, притягивая требовательно-жестко за шею, что сопротивляться не выходит. пробивает защиту и то как ногти оставляют безжалостные следы на его шее и спине, а ноги обнимают за пояс, трепетно прижимая ближе.
[indent] перед этим она умело выворачивается, всем своим видом выразительно подчеркивает, что это не он хочет ее раздеть и получает это, а она сегодня не против раздеться. и чем ян злее и нетерпимее кусает ее шею, напористее прижимая к себе, тем она довольнее. проявлять сучий характер, изводя, уже не выходит так успешно, когда его пальцы стирают все границы между ними. детуш кривит губы в ехидной улыбке. шура беззвучно открывает рот и ян ловит этот момент, целуя. по ощущениям перед ним рухнул вавилон.
предложи ему более легкий сценарий, он без сомнений откажется. только так.
[indent] и даже стоя на коленях заставляет чувствовать скорее себя беспомощным.
[indent] ян пытается понять систему, предугадать, опередить, но ничего не выходит. провал. шура то поддается, где он это не ожидает, чем сносит голову от свободы, то отбирает все, не давая возможности наиграться и поджигая интерес.
[indent] засыпает детуш, уткнувшись в мягкие волосы, бесцеремонно обнимая и объясняя тем, что ему слишком нравится как она пахнет.
[indent] — чем меньше ты сопротивляешься, тем быстрее я усну, тем быстрее ты сможешь вырваться.
[indent] наглость — первое и единственное счастье яна.
[indent] пока он утром курит, то цепляется взглядом за одну из её узких лодыжек, которая остается не прикрытой простыней. улыбается. вспоминает, что в порыве какой-то нежности целует ее ночью и едва не смеется, когда встречается глазами с испуганной этим фактом мацукас. его самого это отчасти пугает, но едва ли так же сильно, как ее. зато быстро ориентируется благодаря этой реакции. нужна фальшь, ретушь, муляж, фикция. что-то что доведет ситуацию до такого абсурда, что она спишет это, не заметив, поэтому ян наклоняясь к уху, шепчет комплимент, как она сейчас красива. детуш не врет, правда считает ее особенно прекрасной в этот момент, но вряд ли бы сказал это по доброй воле.
[indent] закрывает плотнее шторы, и уходит в душ, дав шуре полный карт-бланш.
Вы здесь » T O O X I C » доигранные эпизоды » l’amour est aveugle, pt.1
