Все прошло… не гладко, но, пожалуй, даже лучше, чем Натан мог рассчитывать. Всю дорогу до мотеля его основательно согревала мысль о том, что Оксиджен вычеркнул его из своей жизни, разбил веб-камеру, закрыл переписку и будто забыл о существовании где-то на просторах интернета Призрака, однако теперь этот самый Призрак вновь добыл себе доступ. И даже в куда более личное пространство – смартфон. Вся жизнь современного человека заключена в это маленькое плоское устройство. Это та причина, по которой у Натана нет мобильного телефона – тот, кто имеет доступ ко всем закоулкам твоего айфона (или самсунга. или хуавей. не важно) – владеет самим тобой. Нату эта мысль не льстила. В некотором смысле, ему больше не нравилось, что смартфон является дверью для многомиллиардных компаний. Гугл знает, какое порно ты смотришь. Кому ты пишешь. Какие слова ты чаще всего используешь в сообщениях. О чем ты говорил вчера с другом. Корпорации пристально следят за нами. Корпорации знают о нас всё.

Теперь и Натан узнает о жизни Оксиджена и о нем самом абсолютно все. Сообщения в мессенджерах, фотографии, сайты, разговоры… пальцы мужчины подрагивают от умственного возбуждения, электрическими разрядами блуждающего в сознании, когда он открывает свой ноутбук, запускает программу слежения и командную строку. В темном окне системные белые буквы, и Нат утопает в них, на долгие часы пропадая в кодовом забвении. Он пишет на адреналине, в предвкушении, не замечая, как проходит время. Двенадцать дня, три часа дня, скоро наступает вечер, а Натан из-за ноутбука встает исключительно отлить. Он хочет сделать всё идеально, настроить максимальный доступ, но не оставить никаких следов или подсказок. Даже исходящий трафик старается уменьшить.

И заканчивая, Натан выдыхает, но… не останавливается. Он заказывает себе пиццу и несколько порций крепкого кофе, покупает в автомате у стойки регистрации мотеля тонну леденцов, после чего возвращается в номер и раскладывается перед раскрытым ноутбуком. Этой ночью мужчина, видимо, вновь проигнорирует потребность своего организма во сне – будет читать, читать, и читать. Жадно поглощать в себя жизнь Оксиджена. Те её аспекты, о которых не догадывался.

Натан изучает фотографии, всё любовно сложенные в папочки. В основном, сестра, какие-то мелочи вроде дурацких пейзажей и потрясающих видов (мужчина презрительно фыркает и закатывает глаза), и… блять, и изобилие того парня, с которым Оксиджен спал последний раз. Он, сука, просто везде. Натан в бешенстве раскусывает леденец, поднимает руки к голове, вплетая пальцы в волосы, и сжимает их, начиная тянуть. Скрипит зубами из-за своей бессильной ярости и ревности. Зато ясно, откуда у блондина та футболка, которая живет в ящике стола, будто сокрытая великая тайна – этот парень её носил. Любовь-хуябовь, ебана в рот. Его, кстати, зовут Эйдан. Что за дебильное имя? Оксиджен болтал с ним часами напролет. Флиртовал. Отсылал откровенные и провокационные фото. Натана хлещет ревностью. Натана затапливает ревностью. Натану кажется, что он сейчас физически захлебнется ей.

Его глаза налиты кровью. Может, от злости. А может из-за двух бессонных ночей. Из зеркала в ванной на мужчину смотрит озлобленный потомок чероки, у которого из глаз разве что искры не сыплются. Оскалом ярости перекошены губы. Натан остервенело трет руки с мылом, уже начиная царапать кожу ногтями, будто бы это поможет содрать с себя чувства, от которых трясет. Но оно не помогает.

(Героин помогает.)

(Героин помогает всегда.)

После первой волны блаженства, Нат спокойно подтягивает к себе ноутбук и продолжает изучение жизни Оксиджена. Его соцсети. Рабочие чаты. И история поиска.




Мужчина вырубается где-то в шесть часов утра, прямо перед ноутбуком. Но уже в одиннадцать продирает глаза и с трудом поднимает ватную голову. Зрение фокусируется на открытом в инстаграме фото Кэнди. Натан морщится. Не потому, что не нравится само фото (оно-то как раз ему нравится), а потому что это инстаграм. Героиновый кайф подходит к концу, начинается желание догнаться, а вместе с ним – желание сломать Оксиджена поперек хребта за все те пошлые слова в адрес другого парня и, тем более, обнаженные фото для него. К середине дня Натана просто заклинивает на том, чтобы пойти к дому Кэнди, дождаться его возвращения с работы и прямо на пороге у двери пробить лбом по носу, а затем сунуть руки в карманы и спокойно пойти по своим делам. Едва ли это поможет подобраться к Оксиджену, так что Натан решает – лучше найти подработку, чтобы меньше времени размышлять о блондине и о том, сколькими разными способами можно прописать ему по его сраному красивому ебалу.

Обходит несколько баров и пару клубов, но во всех получает отказ. И только в последнем на него долго и придирчиво смотрят, но все же принимают барменом. Видимо от того, что Натан упоминает своё владение компьютерными системами – будет помимо работы за баром еще и сисадмином за спасибо. Его это вполне устраивает. Поможет развееться. Пока через неделю не замечает светлую голову Кэнди в толпе посетителей клуба. Натан сжимает в руках бокал, который протирал и наблюдает за танцующим блондином. Надо отдать ему должное – ритм музыки парень чувствует блестяще. Так, будто он сам и есть музыка. Так плавно его тело выгибается в искусственном дыме, сияющем в цветном освещении. Натану кажется, что Кэнди танцует не для кого-то конкретного. Он танцует для самого себя, чтобы словить этот музыкальный кайф и получить удовольствие от вечера… но явно не прочь разделить его с кем-то – скоро к Оксиджену присоединяется рослый мужчина, начиная лапать его за бедра. Натан сощуривается, стискивает зубы и сжимает бокал так сильно, что стекло лопается и осколки впиваются в кожу. Через несколько секунд мужчина осознает, что произошло и словно заторможенно, будто ничего страшного не случилось, смотрит на кровь, стекающую по пальцам, огибающую прозрачные грани стекла, а затем снова возвращает взгляд на Кэнди в толпе.

В затихшей на миг музыке мужчина слышит оклик второго бармена:

— НАТАН, КРОВЬ!

В ответ Натан медленно сгибает и разгибает пальцы, пожимая плечами.

Прямо как в романтических комедиях, их взгляды встречаются. Натан хмыкает, когда блондин выбрасывает руку вперед, тыча в него пальцем; даже сквозь гул клубной музыки слышно, как он кричит ему: «ты-и-и-и!». Нат лишь пожимает плечами, сохраняя совершенно незаинтересованный вид, после чего отвечает одними губами:

— Да. Я, — вот так просто и совершенно бесхитростно. Ему не нужно, чтобы Оксиджен его слышал. Ему достаточно, чтобы он прочел ответ в движении губ.

Реакция парня не заставляет себя долго ждать, он продолжает указывать на Натана пальцем и теперь произносит «ну, ты!». Мужчина снова хмыкает. Сохраняет совершенно бесстрастный и флегматичный вид, хотя сердце в груди подпрыгивает, и Натан ощущает, как в нем пробуждается интерес. Так же, одними губами, мужчина флегматично отзывается:

— Ну, я.

У них каждая новая встреча интереснее предыдущей, и страннее – тоже. Натану это нравится, он, в общем-то, терпеть не может всё тривиальное. И его забавляет реакция Кэнди: парню не известно имя, а потому всё, что остается, это обвиняюще указывать пальцем и выдать это отчаянное «ты-и-и-и». Нату же остается только пожимать плечами, сохраняя мрачное спокойствие на своем всегда тоскливом лице, и выдерживать длительный зрительный контакт с блондином. Он прерывается, когда Кэнди опускает взгляд; спустя миг мужчина делает тоже самое и видит свои окровавленные руки, скатывающиеся по ним темно-бардовые капли и стремительно алеющее полотенце. Натан моргает и вновь сгибает и разгибает пальцы, рассматривая их так, будто не ожидал увидеть кровь, однако вовсе не удивлен, когда видит её.

Боль это иллюзия. Боль означает лишь то, что ты все еще жив.

Натан не чувствует боли. И его глаза пугливо расширяются. Он коротко вздрагивает, ловя панику на несколько долгих секунд. По загривку бежит холодок, но Нат не успевает полностью впасть в транс – мужчину привлекает внезапный голос Кэнди. Глупо моргая, даже не особо понимания, что делает, он тупо идет следом за ним, сумев каким-то чудесным образом из слов блондина уловить главную суть – «идем за мной».

Они обходят вокруг барной стойки и пробираются через узкий проход на задний двор клуба, выход для персонала и курилка. Натан не успевает удивиться, откуда Кэнди известен этот путь. Вполне возможно, ему подсказал жестом второй бармен.

На свежем воздухе мужчину отпускает. Судорожно вдыхая и выдыхая, титаническое спокойствие возвращается к Натану. Он усаживается прямо на крыльцо, смотрит, как блондин устраивается рядом, раскладывает импровизированный лазарет и требует дать руку. Глаза его при этом поддернуты легким туманом и Нат думает: он что, опять пьян? На губах мелькает усмешка. Мужчина щурится, рывком поднимая руку.

— Держи, Кэнди, — Натан рассчитывает шлепнуть парня по щеке, но не успевает. Блондин, конечно, пьян, но видимо не настолько, а потому руку относительно легко перехватывает и опускает, не давая оставить на своем лице отпечаток пятерни мужчины. Впрочем, когда Кэнди начинает обрабатывать раны, взгляд у него расфокусирован, а движения – слегка медлительные и будто бы размытые. Может быть, с рукой Натана ему просто повезло?

Сам мужчина, во всяком случае, старается не думать о том, как бережно Кэнди удерживает его за ладонь. У него очень теплые руки. У Натана руки всегда холодные.

Спустя почти минуту тишины, во время которой у Ната то и дело становилось жарко в груди, уже заканчивая стирать кровь с пальцев мужчины, блондин заботливо интересуется, не щиплет ли раны, когда он щедро поливает их антисептиком.

— Боль это иллюзия, — озвучивает Натан свою привычную мантру бесцветным голосом, и смотрит на Кэнди ничего не выражающим взглядом, — боль означает лишь то, что я всё еще жив.

Он облизывает губы, затем чуть сощуривается.

— Ну, а ты? Решил снова накидаться, раз в прошлый раз не все урны в городе заблевал? — интересуется мужчина как бы между прочим. В отместку Кэнди будто бы нарочито уже не так аккуратно, как обрабатывал, начинает бинтовать пальцы Натана. Тот пожимает плечами, а затем свободной рукой вытягивает из кармана толстовки косяк и зажимает его в зубах, после чего шарит по джинсам в поисках зажигалки, пока не вспоминает, что она в той же толстовке.

— Ладно, пока ты играешь в доктора Хауса, я расслаблюсь немного, — все так же держа в зубах косяк, говорит Натан. Находит зажигалку, прикуривает и делает долгую затяжку, выпуская в легкие травянистую легкость наркотического марихуаны.

Отредактировано Nathaniel Sutter (2020-09-18 00:44:03)

Оксиджен, сам того не ведая, заходит на запретную территорию. Касается очень интимной для Натана темы – детство. Мужчина слегка сгорбливается, а его и без того мрачное лицо становится еще и унылым. Рука, с зажатым между пальцев косяком, ложится на колено, а темно-зеленые глаза безразлично смотрят перед собой в одну точку. Он очень хочет сказать, что не знает, каково это – искать утешения во взрослых, потому что так уж сложилась его жизнь. Мать мертва. А отец – причина всех ночных кошмаров и вполне очевидных психологических проблем. Забравший дядя, конечно, обеспечивал Ната всем необходимым – образование, еда, одежда. Его ни в чем не ограничивали, кроме одного – любовь. Это, оказывается, очень важная вещь в воспитании детей, и её Натану жгуче не хватало. Он уверен, что после побега в семнадцать лет дядя его даже не пытался искать. Так только, немного пошевелился в эту сторону, изображая бурную деятельность для сохранения своего статуса в обществе.

Натан очень хочет сказать, что с малолетства маринуется в собственных мыслях. И что от этого у него тоже бессонница, как и у Кэнди. Бессонница длиной в целую жизнь. Натану уже кажется, что он никогда не сможет избавиться от своих ночных кошмаров, из-за которых просыпается будто по часам. Позволить себе спать дольше – значит позволить страху проскользнуть в царство сна.

Он делает долгую затяжку и выдыхает неравномерные клубы дыма. Плотный сизый туман с травянистым запахом скользит по щекам мужчины и путается в длинных волосах.

— Да, здорово, когда в детстве есть, где спрятаться. Если только твоё детство и не оказывается тем самым кошмаром, — задумчиво произносит он и плотно смыкает губы, сощуриваясь.

Мужчина радуется, что эти слова так и остаются без ответа, будто растворяются в воздухе вместе с дымом косяка, который смешивается с сигаретным дымом, идущим от Кэнди. Обсуждать свои проблемы это не то, чем Натан хотел бы заниматься этим вечером.

Он задается вопросом – а чем бы хотел?.. Ответа, на самом деле, нет. Быть здесь, или где-то еще – особой разницы он не видит. Может быть, сидеть за ноутбуком и переписываться с Оксидженом, как в старые добрые времена, до того, как он (или они оба) не просрали то маленькое мы, которое у них было. Глаза Натана на мгновение расширяются, и он кидает быстрый взгляд на Кэнди, запоздало понимая, что воспринимает почему-то отдельно его и своего взломщика, хотя это один и тот же человек. Очень странное ощущение. Мужчина качает головой, поскорее выбрасывая эти мысли из головы, и хватается за слова блондина, как за спасательный круг, радуясь возможности сменить тему.

— Со мной не так всё, — он криво усмехается, искоса глядя на Кэнди, — а что, незаметно?

Натан в курсе, что по шкале от одного до десяти он долбанутый на все сто. И едва ли его это волнует – все мы здесь не в своём уме, как говорил Чеширский кот. Кто-то меньше, кто-то больше. Так что – какая, в сущности, разница?

А затем Кэнди огорошивает вопросом: «есть еще?»

Натан поднимает на него непонимающий взгляд и окидывает им с ног до головы.

— Че «есть»?.. Трава? — уточняет мужчина, делая движение рукой, в которой зажат косяк. — Это последний, — Натан одаривает Кэнди свой фирменной кривой усмешкой, которая делает его лицо будто чуть хитрее. И злее. И опаснее.

— Блондинчик, это травка прямиком из Нового Орлеана, от моего ямайского бро, — поясняет мужчина, — тебя с одной затяжки сложит прям тут, а тащить тебя второй раз на своём горбе мне чот не улыбается. Если хочешь – давай по-цыгански.

Судя по выражению лица Кэнди, он представления не имеет, что значит «по-цыгански». Натан порывисто вздыхает, закатывая глаза.

— Я сделаю затяжку и потом выдохну тебе в рот. Ты получишь более слабую порцию, уже отфильтрованную моими легкими, — объясняя, он сощуривается, глядя на Кэнди и гадает, согласится ли блондин. Нат до последнего уверен: нет, не согласится. Так что не без удивления поднимает брови, когда Кэнди опускается на ступеньку рядом и кивает.

— А ты оторва, — одобрительно хмыкает мужчина, — ну вперед, — он затягивается, впускает пряный дым в легкие, а затем приближается к лицу Кэнди, его губам, и медленно выдыхает. Это выходит гораздо более интимно, чем ему казалось по первой. Сердце предает своего хозяина и сбивается с ритма, подпрыгивая в груди. Натан завороженно смотрит на то, как блондин перед ним втягивает в себя сизый дым и облизывает губы, которые наверняка чуть горчат сейчас. Они так гипнотически двигаются перед мужчиной, что спустя миг он больше не может думать ни о чем другом.

— Давай-ка еще раз, — предложение (приказ?) Натан произносит даже быстрее, чем успевает его осмыслить, и на сей раз приближается к Кэнди чуть ближе. Может почувствовать сладковатый запах его кожи, и уголки губ мужчины подрагивают, почти складываясь в легкую полуулыбку. Надо же. От Кэнди даже пахнет кэнди. Мужчина вновь завороженно смотрит на то, как блондин словно бы сыто облизывается, прикрывая глаза от ощущения легкости, поспешно наполняющего его тело.

— Люблю сладкое, — зачем-то говорит Нат, — еще раз? — Кэнди кивает. Нат затягивается, приближается и выдыхает. В клубящемся марихуановом дыме, мужчина лишь немного подается вперед, глядя в глаза блондина, и будто бы случайно прикасается кончиком языка к нижней губе Кэнди. Еще до того, как парень окончательно вдохнет порцию дыма – Натан делает это снова, уже ощутимее поддевая губу парня своим языком. Все установки про не спать с ним благополучно начинают трещать по швам, потому что мужчина наклоняется и утаскивает Кэнди в грубоватый поцелуй. Поначалу кусачий и напористый (в который Нат издает неопределенное тихое рычание и выдыхает через нос), но затем движения языка мужчины становятся мягкими, ласковыми, чувственными. Он испивает вкуса чужих губ и ощущает, как внутри всё переворачивается, как нечто в нем самом ликует. Натан не может точно сказать, сколько времени думал о поцелуе Оксиджена, но убежден в том, что очень долго. У его губ – сладкий вкус долгожданного наслаждения. У его губ горький привкус травы и будущей боли. И Натану бы отстраниться теперь, но его глаза, до того открытые, блаженно закрываются.

Кажется, этот поцелуй был одним быстрым шагом в пропасть. Точка невозврата. Натан думает, что это самый охуенный поцелуй из всех, что у него были. В меру грубый, но достаточно ласковый. Кусачий, но чувственный. Долгий, в котором кроется упоение и наслаждение. Их губы так идеально совпадают в этом танце, языки двигаются в одном ритме, совершенном ритме сочетания. Мужчина ловит себя на идиотской мысли – будто бы они были созданы для того, чтобы целовать друг друга. Должно быть, и тело Кэнди будет точно так же безупречно сочетаться с телом Натана. Этот их поцелуй обещает лучший секс в жизни. Жаль, что Натан не даст себе его испробовать, хотя очень хочется – внизу живота затягивается тугой узел возбуждения. Оно горячей волной тумана раскатывается по голове Ната, пытаясь вытеснить все остальные мысли. Осторожность, принципы, страхи. Возбуждению кажется всё это лишним. Важным будет в этом моменте только идеальное движение полных, сладковатых на вкус губ Кэнди и его горячего языка. О, как бы охуенно этот язык обводил взбухшие венки на члене Натана и чувствительную головку… мужчину вслед за этой короткой фантазией пробирает мелкой дрожью, и он мычит, почти что стонет, в рот Оксиджена, прикусывая его нижнюю губу. Идеально.

Кэнди, осмелев, обвивает руками шею Натана и прижимается к нему. В бедро мужчины упирается крепкий стояк парня, и его собственный член, напряженный до предела, дергается. По телу бежит острая волна возбуждения, мучительного и сладкого. Губ касается гортанный стон Кэнди; всего лишь звук, но он пронзает насквозь.

— Блядь, — Нат сдавленно рычит на язык блондина, тяжело выдыхает через нос, и поцелуй снова становится напористым, грубым, кусачим. На кончиках пальцев мужчины зудит желанием ответить прикосновением на прикосновение. Сильно обнять Кэнди, провести по его талии и пояснице, по бедрам; устроить ладони на упругих ягодицах и крепко сжать, одним властным рывком вжимая парня в себя. Они могли бы перебраться в каморку для персонала, запереться там и предаться этому мгновению чистого желания. Отвести душу, испробовав друг друга. Но Натану это кажется чистой воды самоубийством. Если просто целовать Кэнди так охуенно, то бежать от него надо со всех ног и как можно дальше. Мужчина обещает себе, что еще полминуты и он отстранится. Еще минута. Еще чуть-чуть. И еще немного… Член Ната, зажатый джинсовой тканью и телом Кэнди так близко, судорожно вздрагивает. Дыхание мужчины уже давно стало порывистым и жарким, хриплым от возбуждения. Ему уже кажется, что он никогда не сможет завершить их поцелуй сам, но Оксиджен берет это на себя. Немного отстраняется, делает несколько вдохов, облизываясь. Натан тяжело дышит на его губы, снова задевая губы парня своим языком. Негромко усмехается, слыша вопрос.

— Охуеть как хочу, — хрипит он признание, абсолютно черными глазами рассматривая лицо Кэнди, — прямо сейчас бы тебя нагнул и трахнул как следует, — на лице мужчины, в его мимике, на миг мелькает что-то звериное, хищное, — или дал бы трахнуть себя, надеюсь, тоже как следует, — с рычанием добавляет Нат, и его слова звучат почти как обещание, но потом он прикрывает глаза и печально вздыхает, — но не буду.

Мужчина слегка качает головой и сужает черные от возбуждения глаза, отступая на шаг назад. Мягко выпутывается из рук Кэнди, лежащих на шее, тут же чувствуя, как неприятно холодит кожу.

— Ты мне нравишься. Я не сплю с теми, кто мне нравится, — Нат пожимает плечами, словно бы сожалея о своих принципах, однако на деле не ощущает вины, будучи уверенным в их правильности, — считаешь это тупо? Но я просто не хочу влюбиться. Любовь это дерьмо, — Натан поджимает губы, — любовь увечит, — мужчина усмехается, качает головой и опускает глаза на истлевший косяк, оставивший небольшой ожог на пальцах. Натан морщится и безразлично откидывает бычок, после чего сжимает свой член поверх джинсов и давит, оправляя его. Шипит, на секунду в блаженстве прикрывая глаза из-за волнующего удовольствия, которое тут же проходит по телу.

— Но целуешься ты просто охуенно, конфетный. Так и кончить недолго.

Натан пристально смотрит на оттопыренный средний палец Кэнди и лениво размышляет, стоит ли его сломать прямо сейчас, как и обещал в предыдущую их встречу, или немного подождать с исполнением приговора? Мужчина проходится языком по своим губам, собирая с них сладковатый вкус поцелуя блондина, и, в итоге, решает, что слишком возбужден. Кроме того, ощущает себя… почти даже счастливым, а потому не хочет омрачать этот вечер кровью. Её и так было достаточно. Натан скашивает взгляд на свою руку и растопыренные пальцы, аккуратно (к его удивлению) перевязанные бинтами. На сердце отчего-то теплеет, и мужчина качает головой, будто сбрасывая с себя неясное наваждение, а затем поднимает взгляд и равнодушно провожает Кэнди. Нат чувствует себя отомщенным. Обида, которая зрела в нем всё это время, наконец-то начинает рассасываться. Как застарелый сине-зеленый синяк, начинающий желтеть. Эта обида пригнала Натана сюда, в этот город и в даже в этот ночной клуб. Мерзкое чувство удовлетворенности, едкое, но оно ему нравится. Он закуривает и возвращает свою задницу на крыльцо. Задумчиво дымит, выпуская сизые кольца и рассматривая звездное небо над головой. В маленьких городках всегда полно звёзд. Будто кто-то рассыпал блестки по черно-синему полотну небес, а затем там же разлили молока. Миллиарды сияющих точек над головой Натана давным-давно мертвы на самом деле.

Точно так же, как и сам Натан.

Он морщится, тушит сигарету об язык и кидает её в урну, после чего рывком поднимается со ступенек крыльца и уходит обратно в клуб. Как бы там ни было, у него еще работа есть, если начальство не решит вышвырнуть нерадивого бармена, что маловероятно – в маленьком городке черта с два найдешь хорошего компьютерщика или сисадмина, а вызывать каждый раз откуда-то еще выходит слишком накладно. Разбираться самим помимо «накладно» еще и заебешься. Натан думает, что он их единственный вариант, а потому можно ебланить. Некоторое время.

Больше они с Кэнди не встречаются этим вечером. Работа проходит без эксцессов, Нат с раздражением (и тоской, в которой не хочет признаваться себе) думает, что единственным выдающимся событием был Оксиджен. Может быть, стоило бы поступиться принципами и переспать?.. Риски велики. Мужчина качает головой и продолжает механическую работу по смешиванию коктейлей и раздаче выпивки.

Домой, в мотель, Натан возвращается около четырех часов утра. Запирает за собой дверь, стягивает толстовку, оставаясь в столь же черной безразмерной футболке, и усаживается за ноутбук на столе. Пока система загружается, мужчина открывает упаковку конфет. Достает одну и распаковывает её при помощи языка и зубов, уже чувствуя на губах приятный вишневый вкус. Ему вспоминается поцелуй Кэнди и по спине пробегают мурашки, внизу живота прокатывается волна жара. У губ Кэнди, конечно, не вишневый вкус, но какой-то неясно сладковатый. Как сахарная вата, может быть? Или старые леденцы, которые продавали бабушки в пригороде, в детстве Натана. В самом детстве. До того, как любимый папаша съехал с катушек.

Система загружена и мелькнувшее окно видео трансляции не дает мужчине углубиться в пучину безрадостных воспоминаний. Он тупо моргает, пока разворачивает окно на всё рабочее пространство. На видео Оксиджен, в неопределенной позе уснувший в кресле. Натан вновь тупо моргает – понимания не прибавляется. Он хмурится, потом вздергивает брови, потом снова хмурится, цокает языком. Перекатывает конфету во рту, и она стукается о зубы.

Ясно только одно – Натан охуел так, как никогда прежде. Они расстались не самым лучшим образом, и с тех пор ничего друг другу не писали. А теперь вдруг ни с чего Оксиджен берет и включает трансляцию. Нат в какой-то момент внезапно понимает, что сидит с открытым ртом, из которого вот-вот вывалиться конфета. Мужчина поспешно схлопывает варежку, запихивая конфету за щеку. Предпочел бы, конечно-то, что-нибудь другое за щеку, но за не имением…

Натан таращится на то, как спит Оксиджен. Его губы дергаются, пытаясь сложиться в улыбку. Он будто бы разучился улыбаться, но предпринимает эти неуклюжие попытки. На сердце снова теплеет, и мужчина тут же морщится, отворачиваясь от экрана. Но глаза сами собой возвращаются взглянуть на уютно свернувшегося в кресле Кэнди. Его сомкнутые веки вздрагивают во сне. Губы немного приоткрыты. Волосы слегка взъерошены, а плед, в который парень закутался, съехал с одного плеча. Пальцы Ната дергаются на мгновение, словно он хочет подойти и закутать блондина. Он выглядит таким… уютным. Теплым. Наверняка, Кэнди всегда теплый.

Содрать взгляд с Оксиджена получается далеко не сразу. А когда получается – Нат открывает их переписку. Проводит пальцами по монитору, словно стирает пыль времени, которой там на самом деле нет, и кликает по кнопке ответа.

[html]<div id="remi_hathan"><div class="user_profile"><div><nick>gh0st404</nick><img src="https://forumupload.ru/uploads/001a/c7/7f/151/73406.png">Members<span><b>7844</b> / <b>2898</b><br>6,604 posts</span></div></div><div class="user_mess" style="text-align: left"><div>
<span>Send 10 hours ago</span>

только не пизди, что это случайно вышло, ты вроде не такой дебил. какого хуя происходит?

<span>Reply</span></div></div></div>
<link rel="stylesheet" type="text/css" href="https://forumstatic.ru/files/001a/d8/f4/48654.css" />[/html]

Натан поджимает губы и отправляет сообщение. Еще несколько минут он сидит за ноутбуком, пытается сделать работу. Успевает съесть несколько конфет. Но то и дело открывает окно трансляции. В конце концов, мужчина психует, берет ноутбук и перебирается в постель. Ложится на неё, устраивая свой старый asus рядом и смотрит на спящего Оксиджена, и сам постепенно погружаясь в сон.

И это так, будто бы они засыпают вместе, держась за руки кончиками пальцев в мире электронных сигналов нулей и единиц.