Магдален Глайхгевихт (в девичестве Стоун), 40 лет

Rachel Weisz

LA; владелица художественной галереи, благотворительного фонда помощи раковым больным и небольшого табачного концерна; сапиосексуальна; вдова; дева

Магдален, убери руки от этого маффина. Леди не объедается, тем более на людях.
Магдален, твоя привязанность к плюшевому медведю смехотворна. Леди должна служить примером, даже когда ей пять лет.
Магдален, сейчас же прекрати эту мазню. Леди не пачкает своё платье красками, да и нет у тебя никакого художественного таланта.

Мне тринадцать, и я не скрывая удовольствия поедаю чертов кекс передразнивая мать. Она бы очень злилась, заметь крошки на изящном платье черного бархата, но вот беда - я пирую именно на её похоронах. Какой ужас, правда, мама? Ах да, ты лежишь в красивом гробу красного дерева, и уже не ответишь.

Моя трапеза с мертвецами началась задолго до того, как я стала это осознавать. Счастливому семейству табачного магната не повезло - из двоих близнецов, что носила под сердцем прелестная миссис Стоун, выжила девочка. Такая потеря, мой брат задохнулся ещё в утробе. Не хватило питательных веществ, все вытянула омерзительная я. Как же злился разочарованный отец, жаждавший наследника, как плакала мать, бросившая карьеру известной скрипачки ради довольства нового богатого мужа и деторождения.
Думаю, она мстила мне. Не только за факт выигранной мною жеребьевки с братом, но и за то, что вылезая на свет божий я повредила всё, что только можно. Тяжелые роды, мертвый сын, выжившая дочь и утраченная способность выносить. О да, какая благотворная почва - можно же злиться на дитя, а не на себя за собственноручно похороненные амбиции.

С детства помню, как она старательно обрезала ветви. Любой выбивающийся из формы листок подлежал безжалостному удалению. Любые мои увлечения, детские шалости, предпочтения - пресекались. Мать растила меня леди. Приятной во всех отношениях, ничем не выделяющейся. Тенью самой себя, комнатным цветком, который предстоит выгодно "подарить".

Помню, как впервые забила камнем ворона на заднем дворе. Кричать было нельзя, я только шептала это мерзкое имя. Мне было шесть и мне в полной мере открылось чувство ненависти.

Надо признать, я злилась и на отца тоже. Он смотрел сквозь меня, совсем не замечал, что делает со мной Она. Понять мне удалось куда позже - миссис Стоун просто не дала любви мужа распространиться на единственную дочь. Она прекрасно умела обрезать ветви.

Когда мать скончалась от быстро сожравшего её рака, я не плакала. Не сказать, что мне было действительно так хорошо, как мечталось - но я точно не тосковала. Всё изменилось в куда-как лучшую сторону, будто кто-то ослабил узлы на моих запястьях. Отец предпринимал нелепо неловкие попытки полюбить меня, а потому давал свободу.

Калейдоскоп из ярких витражных стекол. После домашнего обучения частная школа кажется апогеем вседозволенности. Я пробую на вкус чужое подобострастие, и  мне нравится. Это восхищение, страх, жалкая возня у моих щиколоток. Глупа юность, бесхитростна и жестока, но я ещё научусь. Перемежая учебу, творческие хобби и унижения тех, кто на ступень ниже, я провожу в забытье несколько лет. Это время, богатое на впечатления. Первая влюбленность ( это были скульптуры итальянских скульпторов, а уже потом человек), первая сигарета (привет, пап), первая одноклассница, доведенная до самоубийства (совсем не специально). Всё идет хорошо, я прекрасно вижу будущее - свяжу жизнь с искусством. Даже успеваю поступить в университет, прежде чем меня безжалостно вырвут из почвы и посадят в тесный горшок.

Никогда не забуду эти блеклые глаза под пологами нависших век. Он почти твой ровесник, отец, почему я должна выходить за него? Я же верила в твою ко мне любовь.
Ах да, бизнес. Герр Глайхгевихт очень поможет деньгами делу твоей жизни, что вот-вот прогорит, а это превыше всего. И он хороший человек, твой старый друг. Ты ему доверяешь. Доверяешь свою двадцатилетнюю дочь, на которую твой друг поглядывал с её тринадцати.

Я возвращаюсь к статусу выгодной инвестиции, красивой вещи. Я леди, но уже не та, что имела вес в обществе более бедных сверстников, а как в детстве. Хотя в детстве меня не укладывали в постель мерзкие морщинистые руки, и старческого члена во мне тоже не бывало.
Это совсем не учит смирению, но заставляет быть хитрее и терпеливее. Пока герр Глайхгевихт трясет надо мной мощами, я закрываю глаза и думаю о том, как он умрет. Улыбаюсь и киваю, когда он приписывает себе очередное моё достижение, благодарю за новое платье, машину, дозволение закончить образование или завести небольшую галерею. А уж сколько удовольствия доставляет мне открытие фонда помощи раковым больным - каждый светский прием напоминает о жуткой смерти матушки и табачном деле отца. Я питаюсь этой иронией, завожу знакомства, медленно плету сеть.

Семнадцать с половиной лет в статусе вещи, о которую всё чаще не гнушаются вытирать ноги. К счастью, муж мой оказался стерилен, но на этом плюсы закончились - в отсутствии детей, как и в собственных бесконечных изменах, он винит только меня. Обвинения не заканчиваются на криках, и когда рабочие дела идут особо дурно, он с удовольствием отыгрывается физически.

Семнадцать с половиной лет в состоянии постоянной ненависти. Тем не менее, я сияю. Нет на приемах дамы изысканнее, интереснее в беседе. За мной увиваются власть имущие и криминальные воротилы. Теперь у меня есть связи.  Прав по прежнему нет, но ждать остается недолго. Ещё четыре месяца, и я заберу всё, что по праву моё.

Это неправильно, это спутало все карты - при странных обстоятельствах почил отец и по давнему соглашению его компания отошла в загребущие руки пожилого немца. Тогда то дорогой муж неосторожно высказался, что вскоре выкинет меня на обочину, и возьмет молодую, "детородную" жену. Как только будут готовы все документы.

Пускай мой план рухнул, но я не скрывая удовольствия пустила ему пулю в голову. Этот момент будет одним из моих любимых, наравне с впервые попробованным итальянским мороженным и мертвенно белым лицом матери на гробовой подушке. Пришлось второпях купить не только очаровательный револьвер, но и помощников, которые вывезли тело, а позже должны были признаться в хладнокровном убийстве. Увы, всё снова пошло не так.

Нейтан, ты долго бежал, но пора это заканчивать. Полиция уже нашла тело, которое ты закопал два года назад. Я леди, а леди не сидят в тюрьме. Я всё устрою, просто слушайся меня. И не вздумай попытаться испортить мне жизнь - или я расскажу тебе историю о том, как такие люди умирают.
Тебе нравится мой револьвер?