jeremiah leibowitz, 29
oxxxymiron
с-ф; барыжит наркотой; гетераст; под метамфетамином
в моей квартире, больше всего похожей на притон (впрочем, это он и есть), пахнет сыростью и пылью. смрадный запах плесени резко бьет в нос, стоит лишь приоткрыть дверь на пару сантиметров. обшарпанные стены, старый, продавленный диван, о покрывало которого с постоянством тушили окурки, допотопный телевизор. пульт давно похоронен под кучей мусора и одежды, в хаотичном порядке разбросанной на полу. где — то там, в кучке бычков от дешёвых сигарет и пустых банок из — под пива валяется гребаный сотовый, противная трель которого разрывает тишину добрую треть часа. в какой — то момент я думаю, что это моя мать. немного придя в себя понимаю, что нахер ей не сдался, впрочем, не стоит забывать, что у неё наверняка закончились бабки на очередную бутылку и это отличное время вспомнить про нерадивого сынка, которого она вроде как воспитала. ключевое слово вроде. по счастью, это не она, а очередной торчок, которого ломает в ближайшей подворотне.
привет. меня зовут джеремайя, и это пиздец как оригинально. в день моего рождения, да и после него, пропитые суррогатом мозги моей мамаши не могли нормально функционировать, и она решила назвать меня в честь пидора, который засадил ей во время учебы в школе, и от которого она впоследствии кого — то там родила. дань уважения бывшему ебырю. ну разве это не мило? может, мне стоит взять из детдома целую охапку маленьких пиздюков, раздав им имена тех, кто регулярно спускает сперму из моих яиц, и получать за это пособие? по — моему, это дохуя романтично и выгодно.
в общем, где сейчас этот ебаный ребёнок никто не знает, но, может быть, ему повезло больше, чем мне? ну, знаете, богатенькие семьи часто прибегают к подобным развлечениям. забрать нахер никому не усравшийся орущий кусок, дать ему все, а потом выпустить в свободное плавание очередного мудака, который не ценит в этой жизни нихуя, кроме грязных денег. жаль, что я не один из этих лощеных ублюдков, предпочитающих ломать жизнь другим. я ломаю только самого себя. впрочем, ломать там, блять, откровенно говоря, нечего. заеды в уголках губ, ожоги на ладонях, от неудачно потушенных сигарет, синяки под глазами и на руках. отличный типаж для местного контингента.
в то время как я родился, отец уже сидел. третья ходка. ничего удивительного. нахер работать, когда можно отпиздить мажора, который случайно оказался в злачном районе, и обуть его на пару косарей? на пару косарей, почку и селезенку. не скажу, что мать сильно волновалась. она вообще нихуя не волновалась, учитывая, скольких мужиков я вынужден был называть своим отцом, до тех пор, пока меня это откровенно не задолбало. шумные попойки с душещипательными (нет) разговорами, едкий сизый дым дешманских папирос, периодический мордобой из — за того, кому достанется последняя стопка, недолгий скрип дивана и, похожие на блеяние, стоны во время любовного коитуса — это все, что я пронес в своей памяти спустя долгие годы. похоже, материнская любовь где — то проебалась, но давайте на чистоту, мне она была не очень — то и нужна. я вырос на улице. впрочем, я и сейчас там нахожусь. это утопия. дно, с которого уже не очень — то хочется выбираться. своеобразная зона комфорта для обдолбыша, в жизни которого не было ничего хорошего.
Отредактировано Jeremiah Leibowitz (2020-06-17 09:39:25)
