первый день в новой школе, словно первый секс - такой же спонтанный и беспонтовый. вот ты встаёшь утром, долгое время залипая на собственное отражение в зеркале, и пытаясь окончательно проснуться, чистишь зубы, в очередной раз путая свою щётку с чьей-то ещё. опять? серьезно? тщательно расчесываешь длинные тёмные волосы, спадающие легкой волной на плечи. они путаются, ты злишься, морщишься и хватаешься за ножницы, а потом смело заявляешь, что каре явно идет тебе больше. ведь нос, усыпанный [солнечными поцелуями] россыпью крупных, одна к одной, веснушек, кажется еще более вздернутым, а глаза, цвета бутылочного стекла, еще более выразительными. линия губ, впрочем, так и не изменилась. все такая же тонкая, искусно очерченная и … скучная. она тяжело вздыхает, выводя контур с особым рвением и тщательностью. и, кажется, он выглядит совсем неплохо. по крайней мере, она довольна результатом, как и всегда. с грудью за эту ночь и раннее утро тоже ничего кардинального не произошло. ее просто не было. и вряд ли когда-нибудь будет. про счастливое преображения только в модных журналах пишут, в дурацких программках показывают, и в старых детских сказочках рассказывают. но ведь она давно не ребёнок и искусно умеет фильтровать то, что было увидено и услышано. зачастую не всегда может об этом молчать, но все же. флиртовать она тоже умеет.
идеально выглаженная блузка, кипельно белая, и безумно скучная. ив обсыпает ее килограммами блесток из его мастерской и ухмыляется, оценивая проделанную работу. отчим снова будет орать, размахивая руками [чертова ветряная мельница] и выкрикивая какие-то проклятия на своём родном. итальянском. импульсивный и молодой. глядя на его острые скулы, о которые можно порезаться, на кубики пресса на плоском животе, на длинные тонкие пальцы, которые с изяществом не только кисть умеют держать, она как нельзя лучше понимает, почему ее мать до сих пор с ним. ничего удивительного, правда?
двое его мелких, появившиеся в их доме вместе с ним, снова пытаются подсматривать за ней в душе. она больше не бесится, зная, что они в очередной раз прилипли к слегка запотевшему стеклу, а рисует на нем сердечко, прикладывая средний палец в середину и усмехаясь. пусть смотрят. увидеть голую девушку им ещё лет двадцать не светит. задроты.
она быстро сбегает вниз по ступенькам, как только в комнату начинают пробираться тонкие запахи только что приготовленной пищи. громко кричит всем присутствующим и не присутствующим [она всегда спускается к завтраку первой, не считая итальянца, который вяло ковыряет свой салат уже минут двадцать], что это утро будет добрым и плюхается на свой стул в ожидании своей порции вкусного [и полезного] завтрака.
мать ив хмурится, оценивая ее новую стрижку, немного кривую и рваную, разноцветное полотно, некогда белое и идеально ровное, короткую юбку, которая ещё вчера была сантиметров на двадцать длиннее, и выглядела приличнее, и закатывает глаза. она уже устала что-либо говорить, потому что абсолютно все, что не было бы ей сказано, не будет услышано и воспринято. ее дочь всегда говорит, что сама знает как ей лучше, на что марта лишь развозит руками.
девчонка успевает позавтракать, выпить чашку кофе, еще раз подправить идеально прорисованный контур, и запрыгнуть в машину, ещё до того, как марко успевает встать из-за стола. он не ест мясо и слишком тщательно пережевывает свой силос. это раздражает, как, впрочем, и много других его черт. например, иногда он устойчиво делает вид, что ее не замечает. уходит в глухую несознанку, потому что боится? она не может дать этому объяснения, поэтому продолжает доставать его. даже сейчас.
ив лойсает чьи-то фото в инстаграмме,  оставляет гадкие комментарии, кладет свои худощавые ноги, с острыми, слегка сбитыми коленками на его ноги, и звонко смеётся, наблюдая за замешательством на его лице. в последний раз в магазине она уже устроила грандиозный спектакль со слезами, жалобными криками и копами. повторения ему бы точно не хотелось. итальянец высаживает ее около школы. долгое время ждёт, что она уберет ноги и наконец-то выдыхает, когда она резво начинает бежать по ступенькам, громко крича ему «пока, марко. до вечера, марко», а вовсе не пытается поцеловать в щеку, через приоткрытое окно. что было абсолютно все дни до этого.
девочка заходит в кабинет, кидая сумку на первую попавшуюся парту и ухмыляется. новый класс, словно стая гиен. либо ты их, либо они тебя. новеньких не любят. новеньких, которые переходят в новую школу в середине года тем более. впрочем, ей не нужна была любовь. презрение и ненависть куда более серьезные чувства. давайте на них и остановимся, ладненько?
привет, - бросает она сидящему за соседней партой пацану, и выдувает мятный пузырь ему в лицо, едва не касаясь кудрявых локонов.
такой же вздернутый нос, такие же острые скулы, черные, как смоль волосы. то, что ее отец в жизни любит всего две вещи в данный момент стало еще ощутимее. заводить детей, словно заводить собак. никаких обязанностей. поиграл и выкинул, насладившись всеми радостями своего положения (нет), и сталкивать своих отпрысков нос к носу, со стороны наблюдая, а что же будет потом. естественный отбор в полной мере. один циммерман сжирает второго, хотя неплохо было бы сожрать отца. интересно, в этом классе еще родственники будут?

Отредактировано Eve Zimmerman (2020-06-22 08:54:53)

письмо от папеньки, которого младшая из рода циммерман никогда не видела, было таким же внезапным, как рвота у одного из итальянских детей. как всегда на ее [новую] белую блузку. наверное, девчонка устроила бы грандиозный скандал с отрезанием чьей-то головы от тела, [да и не только головы. будем честны] но блузка была настолько отвратительно скучной, что даже пятна только что съеденного шпината добавляли ей шарма. удивительно, но мать с постоянством продолжала такие покупать. видимо, она по-прежнему тешила себя надеждой, что из девчонки вырастет что-то толковое, но в глубине души понимала - нет. точно нет. циммерман старший этого пока не понял. но у него будет предостаточно времени, чтобы понять, ведь ив циммерман обязательно покажет себя с лучшей стороны.
первые два дня она громко хлопает дверями, топает ногами, морщит веснушчатый нос и рычит на всех, кто каким-либо образом пытается нарушить ее границы. не то, чтобы она НЕ [делала] это в обычное время, но в этот раз ситуация казалась хуже. гораздо хуже. ей нужно было время для того, чтобы побыть одной, ритуально сжечь написанное ее матери послание, а заодно и своего папашу, решившего перевернуть ее дивный мирок с ног на голову. почему она вообще должна это делать? чтобы кто-то почувствовав себя идеальным отцом, снова скрылся с радаров. а можно он просто скроется? засунет свои желания в жопу вместе с партией героина, купленного у местного барыги, при взгляде на которого начинают хрустеть все кости, и отправится куда подальше. на границу с мексикой, например!
проходит три дня, прежде чем она пишет ему ответное письмо. лежа на огромной кровати в собственной спальне. нервно кусая губы и скрупулезно выводя букву за буквой. хороших слов там нет. бумага пестрит не только яркими цветами, но и не менее яркими эпитетами. девчонка болтает ногами из стороны в сторону, черкает что-то, сминает и выбрасывает. весь пол ее спальни усеян клочками бумаги. ей все время кажется, что написанного как-то недостаточно, поэтому она решает сказать обо всем лично. как только представиться возможность. а она обязательно представится, ведь ив циммерман станет ножичком в печени не только для своих новых одноклассников, но и для дирекции школы, которую несостоявшийся папаша для нее подобрал.
игра началась ровно в тот момент, когда девчонка оказалась за стенами этого серого, как жизнь священнослужителя, здания. узкие длинные коридоры, стены, выкрашенные в светло-зелёный цвет, стремные шкафчики, замок в которых все время заедает, расписание, что при всем желании не найдешь, небольшие кабинеты и кучка одноклассников - задротов с интересом рассматривающих ее.
циммерман закидывает сумку на первую попавшуюся парту, точно туда закидывая и ноги. короткая юбка не способна прикрыть не только их, но и всего остального. впрочем, ее это ни капельки не волнует, чего нельзя сказать о других.
кудрявый и носатый парнишка, сидящий сзади, удивленно смотрит на нее, то открывая, то закрывая рот, будто самая настоящая жаба. жаль, зелёного пигмента не хватает, а так вообще один в один. девчонка выдувает ещё один мятный пузырь ему в лицо, и он лопается прямо около его носа. он морщится, как обычно морщится она сама, и что-то спрашивает. ив не успевает ответить. громкий хлопок двери отвлекает от происходящего.
сначала в помещение вкатывается пивной живот. и, если бы не клетчатая рубашка и брюки, которые были в моде у мужчин лет тридцать назад, она бы решила, что перед ней глубоко беременная женщина. затем его нос, кривоватый, крючковатый, сморщенный, словно баклажан, который купили на рынке и потеряли в прихожей неделю назад, а впоследствии и лысина, сверкающая как сотня драгоценных камней, попавших под софиты и ослепляющая всех своей НЕ [красотой]. он судорожно что-то ищет в своих безразмерных карманах, окидывает класс взглядом и тыча своим толстым пальцем ни то в девчонку, ни то в кудрявого за ней, громко произносит:
циммерман! ив циммерман!
кажется, патлатый выдыхает, ведь на ковер вызывают не его, а затем снова превращается в жабу. в этот раз зелёную, с каким-то серовато-синеватым отливом. надеюсь, его не вырвет на ее новую блузку, потому что начинать свой первый день в новой школе с блевоты совсем не ок. брюнетка садится с ним за одну парту, проклиная все и вся. ведь она ненавидит работать в парах, особенно когда твой партнер тянет на дно своей тупостью, но лысый и толстый почему-то решил, что два циммермана в одной упряжке это прикольно. судя по всему, ей придется его разочаровать. это никак!
спустя сорок минут долговязый оттаскивает брюнетку куда-то вглубь коридора, к окну. судя по всему, здесь и встречаются все влюбленные парочки данной школы. она с абсолютной незаинтересованностью смотрит на него, все так же надувая пузырь в его милое, чуть вытянутое личико. он недоуменно смотрит на нее, долго не решаясь спросить что-то.
что, циммерман, целоваться будем или ты по мальчикам? девчонка решается начать разговор первой и притягивает его к себе за видавший виды свитер. ухмыляется. на его лице проскальзывают нотки отчаяния, потому что он все давно понял, но пока ещё не хочет этого признавать. она понимает его как никто другой. ей тоже не хотелось, но реальность, к сожалению, такова.
а сам как думаешь? она отпускает ткань из рук и удобно усаживается на подоконник, буквально заставляя его усесться рядом, ведь им есть о чем поговорить. явно не потому, что ты на мне женился.

Отредактировано Eve Zimmerman (2020-09-27 10:21:34)