T O O X I C |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » T O O X I C » доигранные эпизоды » и мы уйдем под лед
ㅤㅤㅤㅤ
ㅤㅤㅤㅤ
{ п о д о д е я л о м с г о л о в о й
п р я ч у с ь о т с а м о г о с е б я
п о д к о ж е й ,
с л о в н о п о д с ы р о й з е м л е й
в е ч н ы е п р я т к и и
0:0 
}
// пока она в душе, он застегивает рубашку на ходу. у двери слышит как вода перестает шуметь, но детуш не задерживается, не кричит ни одной язвительной фразы на прощание. оказывается от привычка можно быстро избавиться.
уйти хочется еще за ужином.
у яна нет сердца. за рёбрами - пустота, тишь да гладь. это даже доказано медициной. врачи с трудом могут нащупать пульс. он уверен, что когда они все же находят его, то врут. им же нельзя ударить в грязь лицом. у него нет сердца — так говорят в шутку, покачивая головой, смеясь; говорят, кажется, всерьез, когда тушь пачкает щеки. тем вечером ничего не меняется. там, где должно быть сердце, не происходит вообще ничего, а вот в гортани застревает что-то. что-то острое, похожее на мелкое стекло. во рту появляется привкус железа. его жадное желание с первой встречи доказать, насколько она глупа, пуста и ничтожна рикошетит. он молчит, концентрируясь на бокале вина в руке. на гладкой ножке.
вскидывает брови, прочищает горло и как никогда спокойно произносит:
— все, что ты сказала как-то должно поменять наши планы на вечер?
ничто снаружи не описывает то, что у него внутри. не потому что он неплохой актер, а просто потому что он сам не понимает что внутри. он хочет уйти, но цепенеет.
— если нет, то я думаю нам стоит поторопиться. нас ждут.
уже выйдя на улицу он вспоминает, что не взял рядом с розеткой свою зарядку от айфона, которую постоянно забывал на протяжении всего полугода [рационально оставлял].
из-за этого паршивого провода его снова накрывает.
именно из-за него.
абсолютно точно. //
[indent] если бы яну сказали, что ведьмы существуют на самом деле, то он даже спорить бы не стал. потому что только это бы объяснило то неискоренимое ничем и никем желание обладать одним единственным человеком. ну, может ещё и другими в разной степени, но только ради оптимизации процесса получения денег на карту. с шурой даже утыкаясь лицом в её шею, волосы или грудь, все ещё ничего не менялось. она откровенно заебала.
он не дожидается суда и окончательно возвращается в париж, который предательски не помогает. он пару-тройку раз успешно привозит домой из клуба девушек, но в очередной раз ему становится так скучно уже вовремя флирта, что он обещает ей вернуться через пару минут, а сам вызывает такси едва отойдя от барной стойки. работа не спасает, несмотря на внушительное количество. ян только бестолково устает изо дня в день. и все это сливается и бесконечно-неинтересно продолжается ровно до того момента, пока леа не сбрасывает ссылку на статью из нью-йоркского журнал. он знает что там ещё даже не открыв.
и одно это уже поднимает его настроение эффективнее всего.
// — ты забыл французский со своими штатами и девицами там? или я забыла его, чтобы не отправиться следом за твоей возлюбленной в лечебницу? или я правильно поняла тебя и ты нашёл своих людей даже в дурдоме?
— вроде того.
они ждут кофе в старбаксе. он поднимает средний палец прямо у её носа. леа смотрит на палец, а затем на сияющего в свете своей гениальности друга. и снова на палец.
— знаешь что я не понимаю? мне её скорее жалко или я чуть-чуть завидую?
ян поднимает второй средний палец.
— здорово. третий можешь?
он без слов наклоняется и тянет себя за шнурок.
— да угомонись ты. верю-верю. оставь свои силы я-здесь-самый-крутой на свою ведьму.
— она не ведьма.
— но ты уже не отрицаешь, что твоя?
— ты у меня без работы останешься, если будешь много думать, пончик.
— понятно. не отрицаешь.
— конечно не отрицаю. только я имею право делать что-то с её нервами.
им отдают по стаканчику и они выходят.
— знаешь, мой дорогой ян, мне её все же больше жаль.
он поправляет темные очки на лице и игнорирует последнюю фразу подруги. //
[indent] — умоляю, рейчел, только не говорите кто пришёл, если это возможно. пожалуйста.
он заранее смотрит на ее бейдж и запоминает её имя, чтобы не отводить взгляд лишний раз. видимость того, что кто-то решает судьбы других всегда на руку.
— чтобы это был сюрприз. у нас первая годовщина. и...
с каждым словом он понижает голос и совсем замолкает. бросает взгляд на фальшивое обручальное кольцо. эта роль несчастного, глубоко влюблённого, но волей судьбы, разлучённого мужа настолько комична, что он даже ловит кайф от происходящего. независимо от результата. рейчел — порядком уставшая за смену медсестра; очевидно из тех, кто по восемь лет ждут предложения от своих бойфрендов. она задерживает взгляд на кольце и поджимает губы, затем бубнит что-то про «попробую, но не обещаю», и когда почти скрывается за дверью, яна прорывает напоследок.
— рейчел, вы лучшая!
бинго. он получает от неё смущенную улыбку. заставлять людей чувствовать себя должными и получать в ответ желаемое? ян детуш, опыт работы в подобном жанре успешные 29 лет. он натягивает капюшон чёрной толстовки глубже и разворачивается спиной к выходу, подойдя к окну. даже в психушках нужно появляться эффектно. даже если на тебе толстовка и джинсы из масс маркета, а единственное что отличает тебя от безработного любителя травы — парфюм.
когда дверь открывается и в комнату входят, ян оборачивается не сразу. иронично: придумать уйму всего, разговориться и договориться едва ли не с десятком людей по итогу, но совсем проебать что сказать главному. отчасти обоснованно. по уровню усталости он приблизительно рядом с рейчел, но едва ли он это чувствует, когда разворачивается и встречается взглядом с мацукас. все ещё не зная, что сказать он молчит долю секунды, рассматривая её лицо, и опережая любой выпад девушки, выдаёт самодовольно.
— скучала?
Отредактировано Yann Destouches (2020-05-07 04:41:39)
[indent] среди белой мешанины из стен и накрахмаленных простыней ярким пятном выделяется маленький томик бодлера в потрепанной грязно-оранжевой обложке – напоминание. балансировать на грани – не про шуру. год попыток не провалиться под лед, и вот она здесь – под толщей воды, пусть и живая. это, кстати, спорный вопрос: лицо бледнеет, скулы – заостряются, а желание слиться с белыми стенами только усиливается изо дня в день. шура здесь всего ничего, а уже забывает детали своей привычной жизни: например, как пахнут любимые духи или каков на ощупь вельвет. это дерьмо, которое они здесь раздают в капсулах, довольно серьезное. шура чувствует, что слабо контролирует даже собственные мысли – они подобно тонким нитям ускользают прямо из рук, а стоит только открыть книгу, как все буквы сливаются в единое мутное пятно.
[indent] – пей, детка. это лекарство.
[indent] в их терминологии это синонимично «заткнись и не задавай лишних вопросов». на вопросы ей, кстати, если и отвечают, то уклончиво, сглаживая углы и с натянутой улыбкой. она почти уверена, что в карточке написано что-то про неконтролируемые вспышки ярости или, еще лучше, параноидальный психоз, но вот в чем суть – до костей обнажить ее жизнь было лишь уделом сенсации; создать горячий скандал, венцом которого станут кричащие заголовки про убийства. что до правды, то она слишком плохо окупается в нынешнее время.
[indent] поначалу это место вселяло спокойствие: здесь не было отголосков прошлого – те лишь являлись в кошмарах, где хрипловатый шепот с легким французским акцентом звал по имени, а грубоватые холодные пальцы лезли под платье, вызывая россыпь мурашек по всему телу. раз за разом ее ладони сжимаются на его пульсирующем горле, но его рот все также продолжает кривиться в усмешке.
[indent] // – tu vas me detruire, – она едва касается губами его щеки, а за фальшивой улыбкой прячет заготовленные на ужин слова. – до вечера.
[indent] то утро было последним. шура еще накануне, выкуривая последнюю сигарету, поймала себя на мысли – она заигралась и пора давать финал. подвести черту, выбросить яна из жизни, подобно брошенной возле трассы давно умершей собаке.
[indent] – у тебя есть сердце, детуш. по крайней мере, было, до этой минуты, – шура не смотрит ему в лицо, только тычет ногтем ему куда-то в грудную клетку. //
[indent] сейчас шура даже здесь не чувствует той блеклой иллюзии безопасности: она растворяется в каждом черном пиджаке, скрывающимся за углом, в грязно-серых глазах медсестры, пристально уставившихся на то, как она глотает таблетку; и, наконец, в шлейфе кисло-сладкого саважа – его излюбленного парфюма, к настоящему моменту от которого у нее развились рвотные позывы.
[indent] он мертв. гниет на глубине по меньшей мере шести футов под землей. это такой же простой факт, как и то, что ее комната вымощена сплошь белым.
[indent] – ты большая умница, – рейчел воркует прямо над ухом и бережливо убирает капельницу. эта женщина ничего не умеет делать молча, и если не разговаривает (зачастую сама с собой), то что-то непрерывно подпевает себе под нос, за что регулярно получала от шуры советы заткнуться. – завтра ты уже будешь дома.
[indent] – ты радуешься за двоих.
[indent] медсестра только отмахивается, но на ее уставшем за смену лице все же появляется улыбка:
[indent] – я даже буду скучать по тебе. у меня, кстати, есть для тебя сюрприз.
[indent] шура уверена – это рассел. по пути в приемный покой она чувствует слабый прилив радостного трепета и готова вот-вот броситься мужчине на шею, ощутить тепло его тела и тяжелую ладонь на затылке – совсем по-отцовски. она крутит на языке уже с десяток фраз в стиле «ты разучился пользоваться мобильным, старик?» или «надеюсь, ты захватил мне картошку фри, папуля».
[indent] – у вас час. ну, удачно вам поболтать, – совсем неоднозначно подмигивает женщина, на что шура удивленно приподнимает брови и хочет сразу бросить «да ты что, мать, он же слишком стар для меня», но не успевает – дверь за медсестрой закрывается на ключ.
/ / / e t j e v a i s t e m a u d i r e
/ / / j u s q u ' a l a f i n d e m a v i e
[indent] простое осознание приходит почти сразу же – это не тот, кого она так сильно ждала, хотя бы потому что рассел даже за сотню зеленых не надел бы худи. дальше – совсем толика разочарования – значит, сегодня без картошки фри. и только когда фигура в капюшоне поворачивается к ней лицом, шура отчетливо понимает – не осталось ничего, кроме забившегося во все жилы страха и осевшего где-то в горле крика.
[indent] кажется, ян перехватывает ее взгляд прежде, чем она успевает замахнуться, и вцепляется в тонкое запястье так крепко, что шура лишь обессиленно разжимает кулак и закрывает глаза. может быть, если она их откроет – он растворится, как и сотню раз до этого, в чужой серой радужке и совсем не его пиджаках. может быть, эта дрянь в капсулах способна на что-то большее.
[indent] – ты умер. я не скучаю по мертвецам, – в ее голосе злобы столько, что не затупится и с лошадиной дозы этого расфасованного дерьма в таблетках. шура собирает остатки сил и открывает глаза – к ее сожалению, ян не растворяется в воздухе, как очередная галлюцинация, а в привычной для него манере довольствуется происходящим с перекошенным в усмешке ртом. – отвратный диор тоже при тебе. мог бы и получше подготовиться.
Отредактировано Shura Destouches (2020-06-28 21:17:01)
[indent] ян внимательно всматривается в ее лицо. оно теперь другое. не хуже, не лучше, а просто другое. но все равно узнает её. теперь уже. теперь уже точно кажется узнает любой.
// он успешно удерживает ее на плече, пока несет к кровати, только благодаря физическому преимуществу. шура тайный, самый миниатюрный и привлекательный боец ufc. он знает, что есть только доля секунды, чтобы удержать силы на своей стороне, пока он сбрасывает ее на постель.
— убери свой член, я пошутила!
мацукас взвигивает фразу почти одним словом, смеясь и вырываясь. если попросить [даже за деньги, а это признак огого] ян вряд ли вспомнит с чего начинается их очередной обмен любезностями. зато знает чем закончится. он целует беспорядочно: то уголок рта, где ее смех почти искрится, то кусая шею, не сдерживая себя. выходит абсолютно точно больно; так, что след придется тщательно замазывать, но в моменте не это важно. ему глубоко наплевать на последствия. дело не в том, останется после него что-то или нет, заметит ли кто-то. сжать зубы на мягкой шее — физическое желание, сравнимое только с голодом; и выполнив которое его словно отпускает непривычно. отпускает не его одного. он отрывается, замерев, но оставляя неподвижно руки на теле мацукас. яна накрывает жамевю. он смотрит на шуру и не понимает, кто перед ним. еще час назад он собирался уходить. хотя вернее будет напомнить, что утром даже не планировал заезжать. а теперь неумело, но невообразимо нежно трогает в районе безразличия и смерти. непонятно почему боясь сломать механизм. не хочется ни стягивать белье, хотя знает, что любой вечной броне приходит в такие моменты конец; ни шептать колкости, распаляя; даже целовать не хочется так, как обычно целует. ничего такого. смотрит в глаза и пытается разобраться кого поймал. попутно оправдательно вспоминает, сколько он выпил или что принял. и нет. пусто. он в мясо трезвый. в момент без капли лжи, фальши, без декорации и подделки, ян пугается. потому что пропускает момент, когда мацукас ловит этот его страх пальцами и касается, как будто размазывая этот ужас, по скуле, щеке до самого подбородка. с первого же вечера в нью-йорке ян довольно быстро аккумулирует силу, которая останавливала бы шуру в безопасной для него зоне. про цезий-137 тоже думали иначе.
он скатывается на другую сторону кровати, еще несколько секунд смотрит в потолок и невпопад выдает, показательно_холодно игнорируя последние полчаса между ними.
— кстати. я видел у тебя бодлера. неплохо. потом как-нибудь занесу кое-что поинтереснее.
его настолько пробирает чувство неуместности того, что произошло [хотя объективно ничего не происходит], что он не дожидается ответа и ретируется на поиски плаща, чтобы поскорее уйти.
надо было уходить еще час назад.
нет. не так.
не надо было вообще приходить. //
[indent] когда детуш слышит яд в голосе шуры, то расплывается в ласковой улыбке. если и под препаратами ее не прибило к всеобщей мировой гармонии и добродетелю, то что бы было без них. ян по-садистки представить не может, насколько ему везет в обратной связи, поэтому решает, что чуть-чуть проверить, насколько ему не показалось все же стоит.
— милая, нет. ты с кем-то меня путаешь. я жив, — хочет добавить «очевидно, к твоему большому сожалению», но решает ей дать раскачаться самой. она может лучше. лучше у них знак равенства к жестче, беспощаднее. — мне уже начать ревновать?
детуш бросает взгляд на часы, отмечая что прошло шесть минут от их часа, и снова улыбается не очень то воодушевленной девушке. когда она что-то вякает про диор, то его даже радует, что она не представляет, насколько ему пришлось выебать себе мозг, чтобы сейчас выебать мозг ей.
— тебе нравится.
[indent] он заявляет это любимым усталым, безапелляционным тоном, а затем словно в подтверждение своим словам целует мацукас в губы. по идее он не планировал это делать первым, хотел вывести ее к этому, но она слишком злит его.
и даже если она вцепится в его шею и задушит прямо в этой дурке, в этой поехавшей стране, то это все равно того стоило.
вообще всё.
[indent] хотя после первого суда он жалеет и даже в шаге от паники. сотни пальцев натягивают на ее шее тонкую цифровую нить с его подачи, а он с большим трудом справляется с собой и ситуацией. зато потребность тешить своё собственное эго, посредством эпатажных высказываний и поступков, клинически, прямо ровно, без поползновений отпадает до следующего суда. это на руку, чтобы выкрутить ситуацию. после второго же его отпускает еще на месяц. полное моральное удовлетворение от всего, что сделал. даже былая жалость и мысль, что погорячился исчезает. удовлетворение — основная движущая сила в любом деле. что секс, что месть, что выступление перед камерами — неважно. детуш знает, что нужно быть осторожным и вовремя унимать шило в заднице. потому что любая цель, которой ты достигаешь — путь к более другим, далеким целям. и конечного пункта назначения нет. а разносит в щепки обычно на пути. но почему-то вспоминает это, когда щепки вот-вот разлетятся. и так каждый раз.
Отредактировано Yann Destouches (2020-05-12 18:25:21)
[indent] / его сообщения без вопросов и приглашений, на свой манер сугубо-утвердительная форма. сейчас он принесет какое-нибудь второсортное вино, и она его выпьет. конечно, выпьет, а как иначе? одной бутылки и не хватит. что дальше? их сценарий ограничивается спальней, потому что ян предпринимает – заблаговременно провальные – попытки в разговор о французской прозе, пытается пришить ей свойственный ему нигилизм или грузит совсем бесполезной для нее информацией, которая зачем-то оседает в памяти. она хочет бросить короткое «проваливай», но каждый раз он срывается первый, и лишь когда последняя пуговица продевает петлю, она прикусывает язык, чтобы не попросить остаться. потому что одной бутылки было мало. потому что ян не оставляет за собой ровным счетом ничего, кроме жжения на коже под лиловой отметиной на шее и перфорируемой пустоты внутри. /
[indent] малейшее расстояние между ними рискованно сокращается, когда он касается ее губ своими – неспешно, мягко и нарушая все правила. еще с секунду шура просто стоит на месте, не в силах пошевелиться – и дело вовсе не в препаратах. она ждет, пока ян, расслабившись, поддастся вперед, чтобы выскользнуть из его рук, как угорь, и прежде чем он едва успеет понять, что происходит – схватить со стола безликую серую вазу и прицелиться прямо в висок. что потом? скудная лужица крови и упавшее с глухим стуком тело не приведет в чувства; напротив, шура сползет по стене рядом и поднимет истерический вой.
[indent] он касается ее губ своими. не встречая ни тени сопротивления, ян лезет под рубашку – так, что подкашиваются ноги и накрывает разряд мурашек. ее тело – куда более простая конструкция, чем мозг, неспособная на вранье и отрицание, и это – константа. предательски, кстати, выдающая. что уравнивает их шансы, так это то, что шура ни разу не сомневалась в наличии сердца под усыпанной родинками грудной клетке – ничтожной и ущербной мышце, пульсирующей прямиком в ребра. чаще, когда она проходилась языком по ключицам и справлялась с ремнем, и готовой вырваться, когда с ее губ срывался первый хриплый полустон/полувыдох. ее руки безвольно сползают вниз и цепляются за изгибы лопаток, его тело – неровное поле боя, схоронившее под собой не один слой рваных ссадин и жгуче-вишневых кровоподтеков. их нестройный ритм наводит на мысль, как стая волков разрывает на части оленят, так и они стараются разорвать друг друга – жестче, больнее, по-зверски. никакого милосердия.
[indent] шура стирает с его лица ненавистную усмешку звонкими пощечинами, пока его щека не запылает красным пятном – едва ли это помогает, но графитово-серые глаза увлажняются. и этот момент – всплеск срывающей на несколько секунд мышцы в судороги эйфории.
[indent] что теперь? она прочищает горло, но не находит нужных – вообще никаких – слов, находит в себе только силы, чтобы натянуть больничную пижаму, безуспешно скрывающую последствия.
[indent] – открой, старая сука.
[indent] перед тем, как уйти, она в последний раз смотрит на него: с взъерошенными волосами, еще пытающегося отдышаться, с ее излюбленной поволокой в глазах. ни холодности, ни злости, лишь полупьяная потерянность, в которой он каждый раз искренен. шура уходит, только когда совсем непрошенные слезы застревают где-то в горле.
[indent] ее сдержанность терпит фиаско, едва за спиной с грохотом хлопает дверь душевой. она лезет под воду, трет кожу, где всего несколько минут назад были его поцелуи; прижимается к ледяному кафелю и клянется, что утопилась бы прямо сейчас, не будь вода такой холодной.
[indent] не остается ничего, кроме обглоданных до костей внутренностей.
[indent] / она не могла не сбежать, и ян был бы полным кретином, не зная этого. шура уверена – даже стоя у алтаря и сминая под пальцами наспех сочиненную клятву, он уже был готов услышать тихое перешептывание, что что-то явно идет не так, а потом найти подтверждение в разорвавшем тишину уведомлении. вот только ни один из них не верит в искренность ее «прости». любой ебаный эмодзи смотрелся бы куда уместнее. /
Отредактировано Shura Destouches (2020-05-15 00:23:29)
// — во французском языке нет глагола который был бы эквивалентен вашему, английскому, нравится.
он долго смотрит в лицо джозефу, щурясь из-за табачного дыма, наблюдая за реакцией. американец пытается вспомнить, словно, понять, не шутит ли ян в очередной раз. ян серьезен. он медленно курит в окно, стряхивая переодически пепел в стакан.
— а какое есть?
— je t'aime.
— но это же… я люблю тебя?
ян кивает и молчит. леа отрывается от книги.
— а как же je t'aime bien?
детуш переводит взгляд на лею, ощущая себя на секунду генри бресли, которому требуется мышь, чтобы продолжать разговор с кем-то, кто говорит на «его» языке. она выучила этот взгляд беспомощности, поэтому вмешивается.
— лишь отчасти. это скорее ты мне нравишься, но ничего серьезного у нас не будет.
детушу кажется, что джозеф удивляется скорее показательно, чем на самом деле. или ему так только кажется, потому что по итогу джозеф пользуется тем, что леа не занята и переводит свое внимание к ней.
ян же переводит внимание на эти две фразы. прокручивает в голове, пробует на вкус. по какой причине они не могут сказать что-то среднее. почему нет полумер. в этом вообще должны быть полумеры?
он переводит взгляд на джозефа, который снова пытается впечатлить лею, словно она дурочка, хотя дурак в квартире только он. детуш закуривает и внезапно думает, что только такие как джозеф могли придумать полумеры для чувств, и улыбается довольный тем, что задача пройдена. все просто. давайте следующую.
ян еще один раз рассказывает этот факт, но уже будучи в штатах.
ему хочется провести вечер не одному [с мацукас на самом деле], но приходится скачивать тиндер. рассказывает девочке из израиля. даже не знает зачем, просто что-то [видимо что-то из зиплока, которым она делится с ним в баре, где они встречаются] требует в нём этим поделиться. они сидят на пустом пляже на лонг-алейнд. она улыбается и ничего не отвечает. он думает, что же не так было с этим порошком, потому что обычно он уже лезет целоваться. но не сегодня. даже несмотря на то что она красивая. ян действительно считает ее красивой, даже хочет сказать, но затыкается вовремя, вспомнив наставление леи, что говорить такое по-скотски, если не собираешься позвать к себе. он даже не хочет ее целовать.
— на иврите пуля и таблетка это одно и то же слово. вот.
рисует на песке כדור, и ян улыбается. весь оставшийся вечер она отвечает на его вопросы.
когда она говорит про цева адом, у яна возникает почти серьезный вопрос, почему эту систему нельзя перенести на людей. такой свист. динамик. и сердце падает проваливается в подвал. но оно хотя бы на месте.
— как только взвоет сирена, у тебя будет всего пятнадцать секунд, чтобы спрятаться. не думай.
он не отказался бы от воя сирен. хотя бы в одном конкретном случае.
хотя бы с одной конкретной женщиной. //
[indent] как все не очень то просто он понимает только, пока снова ждет мацукас в приемной.
пока он расписывается в какой-то из бумаг, рейчел ловит проницательным взглядом его руку, на которой уже нет кольца. они сталкиваются взглядом, он молчит, даже нет сил и желания оправдываться, поэтому снова возвращается к бумагам.
ringing in my head, when you broke my chest*
[indent] как все не просто даже с его идеей о бомбоубежище он понимает, когда рейчел исчезает за дверью. это не липкий страх, но ян уже сам готов сказать медикаментозному причащению свое стойкое «согласен». только чтобы перестало вышибать из постоянного боя каждый раз, когда она случается с ним. потому что случается мир. очень нехитрый такой мир. мир, где он успокаивается и ни с кем не воюет; медленнее умирает, хотя живет быстрее.
в промежутках между мирами, он все ждет, когда она направит ему дуло в лоб. поймает его, а он готов. всякий раз ошибается. от этого пугается еще сильнее, еще упорнее старается не расходиться по швам.
*and you caused it
[indent] старается не расходиться, а руки все равно держит в карманах худи на автомате, согревая. потому что помнит как шура реагирует, когда он касается ее холодными пальцами.
Отредактировано Yann Destouches (2020-05-19 21:42:21)
[indent] шура смотрит в окно, пейзаж за которым представляется разбитой цветной мозаикой, прямо как в картинах пауля клее, который, кстати, ей совсем не нравится, как и тянущиеся вверх деревья в преломленных лучах. волна раздражения накрывает каждый раз, когда очередной звонок сбрасывается на автоответчик. стрелка часов медленно ползет к пяти, но надежда, что рассел заберет ее, меркнет намного раньше.
[indent] / она заливисто смеется и упирается руками в сильную грудь, будто ей снова десять. рассел не имел ничего общего с ее отцом, ни внешне, ни уж тем более внутри: однажды шура видела его, приставившего дуло к виску какому-то провинившемуся бедолаге; она бы никогда не поверила, что его голос, привычно мягкий и бархатистый, способен заточиться в сталь и отдавать команды. но с ней он вел себя именно по-отцовски. рассел готовил по утрам ее любимые вафли, облаченный в одну из своих самых ужасных клетчатых рубашек, совсем невесомо целовал перед сном в те редкие дни, когда она оставалась ночевать у него, изменяя черному кружеву с удобной растянутой пижамой, и всегда был с ней честен, даже если прогнозы по судебным разбирательствам оставляли желать лучшего. /
[indent] пять. мерный стук часов нагоняет сон. дорожная сумка перепроверена уже на несколько раз, а в угольно-графитовом пиджаке становится жарко.
[indent] – за тобой приехали, милая.
[indent] сердце пронзает волнение – на краткий миг – пока она не замечает знакомую бледную тень в черном худи. как дежавю на бесконечной прокрутке, вот только ян не плод ее воображения и даже не мертвец, к_ее_горькому_сожалению. до этого момента воспоминания о часе в приемном покое сбежавшими призраками растворялись в утренней дозе ярко-красных пилюль; но сейчас, при виде заостренных скул и темно-серых глаз, прошибало чем-то промерзлым и тягучим, как будто ее тело опустили на холодное илистое дно. она практически чувствует вкус гниющей тины на языке. единственный вопрос распарывается сухим объяснением – почти убедительным, но шура садится в машину по другой причине, не имеющей никакого отношения к фиктивной учтивости. ответ кроется где-то под блеклыми синяками, скрытыми под одеждой.
[indent] / в тот день калифорнийское солнце было особенно жгучим. рассел возился с документами, время от времени бряцая стаканом с бренди, пока шура, вытянув ноги, нежилась на террасе с книгой в руках. никакой французской прозы, только американская классика в твердом переплете.
[indent] – бойфренд подарил?
[indent] – он не мой бойфренд, – она выплюнула последнее слово, как что-то липкое и неприятное. – к тому же, его тошнит от всего, что как либо связано с соединенными штатами, включая историю, культуру и обычаи.
[indent] – кроме тебя.
[indent] кроме нее – это факт, пробивающий его напускную флегматичность. шура же задумывается о том, что холодные пальцы пришлись бы сейчас как никогда кстати, но рассел протягивает запотевший стакан с прозрачным содержимым янтарного цвета и просит рассказать о "не бойфренде" больше. /
[indent] она узнает до ломоты в костях привычную проселочную дорогу, извилистой нитью протянувшейся через широкие выжженные поля. не крыло сантиментами или излишком мыслей, но шура чувствует каплю теплоты. нерушимая иллюзия дома с древесным привкусом, мятой пижамой и кленовым сиропом. слишком далеко от глянца, зеркальных подиумов и шумных вечеринок. за все время, проведенных в гостях у рассела, она успела привязаться к этим местам, к скромного вида церкви на окраине – тоже. вероятно, потому что она видела, с каким благоговением рассел чтил католиков, посещал службы и несколько раз в мягкой форме предлагал даже ей обратиться к молитве.
[indent] ее голос – треск в нависшей тишине, которая сохранилась бы и до конца поездки, не остановись он посреди дороги, где ближайшим оплотом цивилизации являлось только раскинутое неподалеку кладбище.
[indent] – какого черта?
[indent] он смотрит на нее почти адекватно.
[indent] почти потому что не совсем улавливает, в какой момент извинений принимает решение, что усадить шуру к себе на колени будет хорошей идеей с точки зрения логики. если попытаться восстановить последовательность, то он хорошо помнит, как решает извиниться за то, что устроил в суде, потому что дальше вряд ли шуре будет до него. дальше будет только рассел. просить прощение он не очень умеет. тараторит выученные слова, монотонно, без интонации сожаления. даже не смотрит на неё, боясь, что она прервёт его. единственное, что выдаёт тот факт, что он живой человек и его центральная нервная работает исправно — пальцы, мягко барабанящие по рулю. когда он сам же подводит итог и заканчивает объяснять, что его яростное выступление, было обусловлено несдержанностью характера, то осекается. выстроенный монолог сбивается. детуш похоже наконец начинает вдумываться в то, что говорит. и ему это не особо нравится. всеобщая логика и логика конкретно яна две не всегда соприкасающиеся вещи.
[indent] — ну а про час в приёмной...
он переводит взгляд на шуру, пытаясь предугадать, ударят ли его в следующую минуту по лицу, если он отклонится от плана. не рискнёшь, не узнаешь. он отстегивает собственный ремень безопасности, пытаясь вдохнуть глубже и остановиться, но безрезультатно.
[indent] — извини только за то, что мне нихуя не жаль, если ты ждала извинений. и вообще. ничего, что касается тебя, не вызывает у меня чувства сожаления. я бы повторил все.
с последним словом он смелеет ещё больше, перехватывает её руку и аккуратно тянет к себе.
[indent] — все эти ебнутые два года с тобой. каждую встречу. хотя не все. некоторые с большим удовольствием.
[indent] ровно с этого момента все происходит вовсе не_бездумно, не_машинально и не_суетливо. каждое действие — стопроцентное, чистое понимание происходящего. ян мягко касается губами шеи, дразнит, пока рука осторожно поглаживает живот, спускаясь ещё ниже. даже спустя два года, его эйфорит от того, что ещё час назад она была в состоянии его убить одним взглядом, а теперь... не в состоянии. выкрутиться перед господом не получится, сказав, что не ведал что творю. ведает лучше чем когда-либо, да и на самом деле ему не нужно его прощение, когда она, беспомощная, но такая красивая, как бог знает какое существо, и с поплывшим взглядом, обнимает его за плечи.
[indent] ян при всём желании не умеет врать шуре в эти моменты, поэтому правда вырывается оглушительно шепотом на ухо.
[indent] — я скучал по тебе.
[indent] в сорванном шепоте, пересохших губах, перечне позвонков под одеждой и мелкой россыпи родинок на коже шура находит спасительный покой. ее ноготь царапает его скулу, и вместе с благоразумием отнимаются легкие. разрушительная цепная реакция, в которой они оба капитулируют. сдаются без боя, не задумываясь, что адреналин в крови совсем скоро свернется в умерщвление и отравит с удвоенной силой. потому что у всего есть своя цена.
[indent] шура оценивает нанесенный вчера ущерб по его телу на восемь из десяти – пустое пространство под ребрами иначе как безобразным назвать нельзя. ее палец скользит по желтым, фиолетовым и темно-синим отметинам, напоминающим сейчас рваный воротник от самого горла до худых локтей. она пресекает его любую попытку заговорить, изъедая губы, сухость которых увлажняется слюной и кровью; поддается назад совсем немного, только чтобы увидеть, как тяжелая багровая капля упадет ей на грудь. и это наводит на мысли о старых треснувших фресках.
[indent] его кожа теплая под поцелуями и почти горячая под ровными укусами; даже его кольца непривычно теплые, рельефы которых шура отчетливо разбирает внутри. когда она встречается с ним взглядом, то видит только неторопливую леность в приоткрытых глазах, и если бы она не знала его так хорошо, то приняла бы это за равнодушие. ян меняется в лице и конвульсивно выдыхает, только когда ее пальцы контурируют под пряжкой ремня.
[indent] он срывает стон с ее губ очередным поцелуем.
[indent] все несколько иначе, чем вчера; шура могла бы с уверенностью сказать, что каждый момент их близости не похож на предыдущие, и дело было совсем не в постоянно сменяющихся локациях. она чувствует почти благодарную нежность, чувствует его слишком остро, не сдерживая себя в реакции и отчаянно цепляясь за пряди темных волос; порывисто и совсем безрассудно прогибается в пояснице под его ладонями. на шее, где пульсирует тонкая нить артерии, кроется до боли жгущий внутренности запах – его запах, в котором переплетены мускатный орех, кровь и горький кофе.
[indent] какой-то из прерывистых толчков становится последним. мышцы сводит нестройной конвульсией, и шура прижимается к нему крепче, чем обычно.
[indent] наверное, стоило бы отвесить ему тяжелую пощечину.
[indent] когда еле восстанавливается дыхание, все заканчивается. она отталкивает яна, грубо и почти сбивчиво; открывает дверцу машины и выходит, едва чувствуя под ногами землю и бегло застегивая все пуговицы своей уже измятой рубашки. отпечатки ее пальцев на запотевшем стекле бледнеют. до нее доходит смысл его слов, в которые ей хватает ума не верить.
[indent] – ты отвезешь меня и уедешь.
[indent] она не смотрит на него, потому что не хочет рисковать снова. сигаретный дым обжигает горло изнутри.
[indent] – и больше никогда не появишься.
Отредактировано Shura Destouches (2020-05-31 20:43:45)
[indent] боль — механическое воздействие. информация о том, что тело жизнеспособно.
прием. прием. прием.
но не у детуша.
отказ системы.
не стонет, жмурится, скорее хрипит ей в шею, когда она прижимается к нему. хрип — смесь чего-то животного, истинного, неуправляемого, солоноватого, резкого, пахнущая мускусом, потом и насколько глубокого, настолько же и трогательного. полшага до панической атаки, настолько все честно.
он не чувствует ни шею, ни спину. никаких следов не замечает. только знает что будут обязательно.
вот только пункционная иглой в самый висок слова.
[indent] // незнающий яна человек не сразу поймет, хрипит он, задыхаясь или просто так смеется. шура уже привыкла к этому, поэтому даже не отрывается от экрана телефона. детуш лежит головой у нее на животе и зачитывает комментарии под ее фотографиями в инстаграме. переодически он замолкает, даже кажется будто он успокаивается, переключается на что-то поважнее, чем измываться над незнакомыми людьми и передразнивать, как школьник, но в ту же секунду дает петуха еще громче.
— они такие клоуны. некоторые вещи просто преступление против личности.
шура даже бровью не ведет: все еще пропускает его слова или умело игнорирует. несмотря на поздний и ленивый вечер яна это распаляет; он отбрасывает телефон в сторону, подтягивается ближе, на один уровень с ее лицом, и опирается на локоть. вторая медленно поглаживает ее бедро.
— вот, знаешь, если полицейские, поэты и священники существуют благодаря человеческой низости, то я, очевидно, с тобой благодаря их ограниченности и банальности. спасибо, господь, за то, что даруешь нам клинических идиотов и законченных дрочил.
он и сам не замечает как за целым скопищем оскорблений, буквально, прямо вслух произносит едва ли не самый откровенный и нежный комплимент ей из всех. не будь ему психологически около 5 лет, то шура услышала бы скорее прямое «читая сколько людей в восторге от тебя, я чувствую себя ужасным везунчиком», но ей приходится довольствоваться всевозможными блоками детуша. она наконец переводит взгляд на него, и едва это происходит он сбивает ее поцелуем, не дав ничего произнести. //
[indent] вскипает яростью мгновенно. сочится пахучей гарью. от пряного спокойствия не остается и следа. ян щурится, разглядывая ее судорожные движения. знает, что надо промолчать, не хочет кусать, но не умеет иначе.
[indent] — заниматься сексом с чувствами уже слишком, да? я тоже так думаю.
[indent] нет ни единого доказательства, что он угадал. говорит за себя. опасный момент. выдает себя, но в его случае, охотнее выстрелит себе в голову, чем даст слабину и оставит последнее слово за ней.
[indent] — это я тут решаю. поехали.
[indent] в тишине пока она курит, а он расправляет вещи, проскальзывает абсолютно нереальная мысль. нереальная потому что ян отрицает магическое мышление, но. но мацукас ведь есть. ведь ей удается плести ему из раза в раз саван из поцелуев и ласк, после которых ему приходится отбивать у смерти самого себя.
что если не давать ей снимать одежду. он часто позволяет ей это и сейчас это больше напоминает на то, как разбирают фигурку на составные части. абсурдно, смешно и жалко.
он ждет специально, пока она не оказывается рядом, и только тогда натягивает медленно толстовку фред перри на обнаженный торс, покрытый её синяками. не трогает горловину, чтобы видела следы после секса.
[indent] оставшуюся дорогу ян делает вид, что увлечен навигатором, а шура переключается на уже кажется знакомые ей места.
[indent] // детуш обожает производить первое впечатление, но только тогда, когда это действительно первое; а еще он обожает приходить первым. рассел лишает его этих преимуществ сразу же. ян не успевает пожать ему руку и сесть за стол, как официант уже оставляет про бокалу бренди. детуш сразу ловит: дуб, горький шоколад, чернослив.
французский.
они смотрят друг на друга оценивающе, делают по первому глотку, и только после этого рассел начинает говорить.
яна ни сколько не расслабляет алкоголь, заказанный названным отцом шуры, скорее наоборот добавляет груза. даже здесь ведьма умудряется переставить все с ног на голову.
когда они почти расходятся, ян слышит свое имя еще раз.
— а еще. парень, она любит картошку фри. действительно любит. не забудь ее этим порадовать.
детуш успевает поймать себя на том, что хочет закатить глаза, в самое нужно время. поэтому выходит вполне не ядовито, но не без ревности.
— рассел, я знаю. и шоколадный бисквит, и эту хуйню на пересечении у центрального…
ян говорит это обыденном голосом, без липкого показательно преимущества, как рассказывают о ночных завоеваниях парни. просто он знает.
рассел это кажется понимает, поэтому жестом показывает, что понял о чем он. они не улыбаются, не прощаются, а просто расходятся в разные стороны.
только когда детуш выходит вечером из душа и прикладывается к подушке у него формируется полная картина происходящего. становится неловко, жутко хочется отшутиться ото всего. а еще жутко хочется чтобы мацукас снова ждала его в кровати, бурча про то, насколько он медленный. отвратительно. //
[indent] ян бросает сумку шуры на щебенку, а затем сует десятку ей в руку.
[indent] — последняя воля рассела почти выполнена. картошку купишь сама. пока.
[indent] он смотрит на ее лицо, сдерживается, чтобы не прикоснуться. спасает от подобной слабости встречающий их мужчина. детуш пользуется этим и ретируется, слышит как приветствуют мацукас уже из машины.
[indent] в таких местах действительно верится в бога. и если бог есть, то пусть он выскребет все внутри.
Вы здесь » T O O X I C » доигранные эпизоды » и мы уйдем под лед
