моя хотя бы слабая уверенность в том, что я контролирую ситуацию, заканчивается одновременно с воздухом в легких. поначалу я в самом деле думаю, что я – флиртую, а он – ведется. флиртовать я не умею, но меня, хоть я и совершенно трезвый, тянет попробовать. я пытаюсь смотреть на него в упор, но он с легкостью перехватывает мой взгляд – и все сигналы, которые я посылал или думал, что посылаю, превращаются в бессмысленную какофонию. я – прогулочный катерок, тонущий посреди атлантического океана, с рубки которого летит в эфир какая-то неразборчивая дребедень. он красивый. не в смысле красивый-чтобы-нравиться-мамам-хороших-девочек, мамы, вероятно, были бы в ужасе (девочки – в восторге, граничащем с ужасом), а в смысле просто красивый.
не знаю, какая часть из этого – мои комплексы, какая – мое желание подражать. школьный психолог нашел бы здесь немало тем для разговоров и я почти уверен, что это подсластило бы вечно кислое, тоскливое выражение на его крысином личике, но я обхожу его кабинет по широкой дуге. на всякий случай. я не нарываюсь на откровения. мне это ни к чему. фредди плевать, конечно, на все мои проблемы, маленькие и большие, он в целом выглядит куда больше увлеченным своими мыслями, чем моими словами или даже мною в принципе. но я все равно говорю.
давай сделаем скидку на то, что мне не с кем больше поговорить, окей? в самом деле. у тебя было когда-нибудь такое?
готов побиться о заклад, что не было. фредди – воплощенная уверенность в себе, граничащая с самовлюбленностью. гордыня – смертный грех, но перспектива гореть в адском пламени вечность его, кажется, ничуть не пугает. наоборот даже – восхищает. я смотрю на его сильное, гибкое тело, по-кошачьи ловко двигающееся по квартире в такт какой-то играющей в его голове музыке, и поспешно натягиваю футболку. я не дотягиваю и вряд ли когда-нибудь смогу дотянуться, но если спрятаться получше, то, возможно, этого никто не заметит.
я вру матери, что деньги нужны мне на новые джинсы – плевать, она все равно никогда не заметит разницы, но мне почему-то кажется важным соврать, спрятать, не рассказывать никому о фредди – и покупаю билет на концерт. наверное, в клуб не должны пускать несовершеннолетних, но вокруг меня трется толпа шестнадцатилетних школьниц со слишком ярко накрашенными губами, очевидно взволнованных встречей с героем девичьих грез (вполовину не так сильно, как я), и это несколько повышает мои шансы проникнуть внутрь.
ты что, следишь за мной?
нет. мой взгляд зацепился за мерчевую футболку с названием группы, небрежно брошенную на спинку стула, совершенно случайно. банальное любопытство без намека на что-то большее. наутро я листаю профиль в инстаграме, жадно выискивая глазами знакомое лицо, а неделей позже я стою в толпе мало чем отличающихся от меня малолеток перед входом в клуб – и даже не пытаюсь убедить себя, что я нахожусь в нужном месте в нужное время. какое это имеет значение?
никакого.
да. признаю я. он хмыкает. не злится, кажется. скорее находит ситуацию забавной, хотя удара по лицу за подобную откровенность я вполне ожидал – и даже вполне с его неизбежностью смирился.
мы сидим в крохотном круглосуточном макдоналдсе на углу улицы. я остервенело перемешиваю пластмассовой ложечкой мороженое, время от времени вскидывая глаза на него. он с аппетитом вгрызается в третий по счету чизбургер, как будто не замечая моего присутствия, как будто вообще начисто забыл о моем существовании. в темно-сером худи с капюшоном, накинутом на светловолосую голову, он выглядит младше, чем есть на самом деле. я бы соврал, сказав, что не пробил, сколько ему лет.
я бы соврал, сказав, что меня это беспокоит.
а тебе домой не пора, вдруг спрашивает он, словно очнувшись. родители не ищут, все дела?
я вздрагиваю, как от удара. машинально пытаюсь выпрямиться, показаться увереннее.
сказал, что ночую у друзей.
снова смеется. вся эта ситуация мне кажется нелепой, сам я – идиотом. я почти краснею.
а ты все продумал, да?
мои пальцы дрожат, неловко расстегивая ремень его брюк.

два месяца спустя я снова вру матери – на сей раз, что нашел подработку после школы, чтобы оправдать свои ставшие регулярные поздние возвращения домой. ей все еще плевать – сейчас это радует. тащусь после школы на другой конец города. зачем? понятия не имею. забраться с ногами на диван, смотреть, как он перебирает струны гитары, лениво скроллит ленту твиттера, бесцельно бродит по квартире, даже не замечая меня. чувство принадлежности к чему-то большему, чем ты сам – странное, но успокаивающее.
иногда – пугающее.
фредди сжимает мое плечо с такой силой, что, кажется, с легкостью может его сломать. хочет его сломать. я морщусь от боли, но не решаюсь дернуться. он выглядит взбешенным – светлые глаза кажутся прозрачными, как стеклянные, зрачки крохотные по-змеиному, челюсти сжаты. я видел его обозленным, недовольным, раздосадованным моим чересчур надоедливым присутствием – но я никогда еще не видел его таким.
как погуляли?
что?
я соображаю медленнее, чем ему хотелось бы, видимо – пальцы сжимаются сильнее и я все же пытаюсь сбросить его руку, прежде чем он в самом деле раздробит мне ключицу. не хотелось бы врать матери в третий раз – на сей раз, что я попал под автобус.
стэнли. чертов стэнли, тащившийся за мной всю дорогу, болтавший без умолку обо всякой совершенно не интересующей меня поебени, стэнли, решивший заделаться моим лучшим другом в отсутствие более подходящих для этого объектов.
сукин сын стэнли.
ты что, следишь за мной, зачем-то спрашиваю я, зачем-то повторяя его собственные слова, сказанные пару месяцев назад – только тогда в роли ебаного шерлока холмса был я. здесь можно и не следить – из окна отлично видно подъезд, возле которого мы неловко топтались добрых пятнадцать минут, в течение которых я безуспешно пытался закончить разговор, но я, хоть убей, не могу понять, зачем фредди нужно смотреть в окно пятнадцать минут, если единственное, что оживляет тамошний пейзаж - я.
это мой одноклассник. ему нечего делать, он увязался следом, я, не кажется, что это звучит убедительно – во всяком случае, для фредди.
мне больно.