— В реале симпатичнее. А что? — зажимая телефон между плечом и ухом, достаю сигарету из пачки, — а-а, понравилось залипать на фотки малолеток в школьных галереях? У вас же эта поебень популярна, да, сраный ты извращенец? Под мой хрипловатый смех и щелчок зажигалки Тадаши шлет меня нахуй, именуя расистом ебаным. Конечно я прекрасно знаю, сколько времени и ресурсов он потратил на организацию, знаю, что потом придется затратить во много раз больше, знаю, что без него все это было бы неосуществимо. Конечно помню, что в Японии он не был уже черти сколько, и возвращаться не планировал. Конечно понимаю, что малолетки уже давно отнюдь не таковые. Что до тебя, — при первой встрече в главном здании кампуса ты действительно показался мне гораздо приятнее, чем на фотографиях из галереи сайта школы. Но это не означает ничего, кроме того, что я сейчас сказал Тадаши правду. Он угарает на тему того, что нам придется сблизиться, но не настолько же, и спрашивает, нервничаю ли я перед этой ночью. После этого вопроса приходится опустить ладонь на подрагивающую коленку и небрежно стряхнуть пепел в песок. На пляж стали стекаться люди, тонкой рваной вереницей выползающие из тоннеля и устремляющиеся вверх по деревянной лестнице, туда, где призывно играют яркие огни. Кажется, я уже засиделся.
— Знаешь, я успокаиваю себя мыслью, что хуже, чем у нас в Нью-Йорке, никогда не будет. Помогает, еще как, потому что, — встаю, морщась от того, как неприятно затекли ноги, — хуже и правда быть не может, — отряхиваю задницу от песка и тянусь в пояснице, — на то она и альма, чтоб ее, матер. 
Разумеется, пришлось рассказать старшим и про вторую вышку, и про лигу плюща, и про свой вклад в жизнь Колумбии. Это определенно должно внести неплохой вклад в копилку личных баллов, однако расслабиться все равно не выйдет, — попасть туда теперь я обязан, ибо варианты попроще, судя по всему, совсем не твое. Да и такие, как ты, скорее всего, попадают по золотому билету? Интересно, а какой ты, Курт Сандерс? Испытаю ли я то чувство приятного удивления от общения с тобой, как было после мимолетной встречи в коридоре, когда я узнал твой образ с фотографии и сопоставил с реальным? Подсознательно, мне бы этого хотелось. Так приятнее и проще. Но даже если нет — не отступлюсь, ведь куда важнее, чтобы тебе понравился я.
В пропитанных сыростью тоннелях барахлит связь, и напутствия Тадаши я слушаю в лающе-заикающемся варианте. Камон, бро, «быть собой», серьезно? Внесенные мной корректировки слишком незначительны чтобы тыкать меня в них носом, я и не собирался быть кем-то другим. Старый добрый Майлз Апшер, который отшутился, что журналистика со статьями про вымирающих ехидн — это не его, то ли дело — высокое искусство! 
— Не жди идеального момента, не избегай конфликтов, бросай вызов своим страхам! — провожу ладонью по лицу, стирая улыбку. Чем выше по лестнице, тем четче речь на том конце трубки, но оттого ничуть не легче.
— Я слышу мотивационную речь ФБРовца, который хочет попасть в рамочку лучшего сотрудника месяца? — хмыкаю, выходя на парковку, а он шипит, чем только провоцирует смех, — нас что, слушают? — говорю заговорчески-тише, прикладывая кулак к губам.  На ответное «тебя я слушаю, долбоеб, мог бы мои нервы поберечь!» я все же начинаю смеяться, приковывая взгляд недоумевающего охранника.
 
Белая футболка, удобные черные штаны и кастомизированные айрмаксы с фрагментом «сотворения Адама». Смотрю на свое отражение в машине, снова терзаясь мыслью о том, чтобы взять такси. Если б я заранее знал, какой подарок отец решил сделать мне на выпускной, то попытался бы его уговорить на что-то другое, а так — было уже поздно. «Это ж магнит для баб, Майло! Не понимаю, чем еще тебе там заниматься среди этих художников». Последнее он всегда выплевывал с плохо скрываемым пренебрежением. Родители вообще не понимали, зачем мне понадобилась эта вторая вышка, да еще и в Калифорнии. Сами для себя решили, что после четырех лет упорной зубрежки я таки решил разгуляться. «Только не спейся там, солнышко», — мама зачесывала непослушные волосы за уши под жалобное «ну мааам, это потому что вокруг будут люди творческие, или потому что корни русские?» Зная, что не увидимся еще так долго, я смиренно переносил на себе все ее проявления нежности и не возражал. «Уж лучше спиться, чем…» — вмиг одернутый ею отец замолкал, махая рукой и отворачиваясь. В сравнении с его грузными очертаниями медведя, она казалась хрупкой ланью, но сталь, что порой сквозила в ее взгляде или голосе, могла заставить замолчать любого. Во мне не было ничего от отца, я был ее чистой копией, за исключением роста и цвета глаз. И как бы мне хотелось, чтобы я унаследовал всю эту сталь.     

Не без труда отыскав парковочное место, я оставляю машину и удовлетворенно отмечаю, что мой «магнит для баб» не сильно выделяется среди прочих. Не так сильно, как на парковке близ здания факультета искусств.
— Хэ-эй, привет! — между лопаток ударяет тяжелая рука, отчего я, застигнутый врасплох, делаю несколько неконтролируемых шагов вперед, — ой-ой, извини, все в норме? —  Коннор порывается меня перехватить, но я поднимаю руки, давая понять, что не нуждаюсь в помощи.
— Привет, да, просто было неожиданно, — обретая равновесие, улыбаюсь, поворачиваясь к нему, и он все-таки не упускает возможности притянуть меня за плечо и потрепать. Наверное, я скоро привыкну. Он похож на Омара Си, как внешне, так и ростом. Наше знакомство началось с вопроса о секциях, и все располагало к тому, чтоб я ответил «баскетбол», но это было бы чересчур очевидно, поэтому я сказал «легкая атлетика». Отчасти потому что сам бегал. Оказалось, плаванье, хотя он признался, что всерьез подумывает пойти на баскетбол, на что я укорил его, что это уже не совсем честно, а он рассмеялся. Так и завертелось. Коннор был из числа так называемой элиты, потому попросту не мог пойти в другое братство. И, кажется, он посчитал, что я собрался туда же из-за него. 

На заднем дворе оказывается так много людей, что на несколько секунд я даже теряюсь. И как тут отыскать тебя? Раздумья прерываются досрочно тем, что находят нас. Не могу понять, что появилось раньше — запах травы или тягучий голос Валериана, но не могу не отметить той скорости, с которой мы были обнаружены. Или ребята просто тусовались на входе, и это я такой невнимательный?
— Знаете что, господа? — он устраивает локоть на моем плече [до Коннора просто не дотягивается] и выдерживает театральную паузу с характерным выражением лица. За это время успеваю кивнуть Тхану в знак приветствия. — Тут кое-кто берега попутал, — пару раз медленно кивает, закатывая глаза и делая губы уткой. Его манерность смотрится весьма комично, но, уверен, я привыкну и к этому.
— Забейте, он просто уже успел сцепиться с какими-то технарями, — представитель азиатской части нашего интернационального коллектива пожимает плечами, словно извиняясь за то, что не уследил, — ему б не помешало хотя бы умыться, но я…
— Я с ним схожу, все окей, — прихожу на помощь, видя легкое замешательство на его лице, сменяющееся молчаливой благодарностью. С негромким «пойдем» цепляю Валериана под локоть, он фыркает, выдергивает руку, но все же соглашается идти.         

Пока он склоняется над раковиной, набирая в ладони воду, в уборную заходят сразу трое человек, и в одном из них узнаю тебя, но прежде чем что-либо предпринять, говорить начинают те двое, явно обращаясь к Валериану.
— Посмотрите-ка, кто тут! Что, ищешь там ответ на вопрос нахуя человеку в жизни нужно искусство? — перекрываю второй кран и поворачиваюсь к ним лицом, облокачиваясь поясницей о раковину, оставляя Валериана согнувшимся и фыркающим от воды и возмущения.
— А зачем вообще нужна жизнь без искусства? — скрещиваю руки на груди, переводя взгляд от одного к другому, и, наконец, к отстранившемуся от них тебе, — жизнь без красоты? Твоя позиция дает понять, что ты не с ними, и я позволяю себе легкую улыбку.
— Э-э-это была зловещая минута! — Валера выпрямляется, проводя рукой по мокрому лицу, — каждый из нас думал, — он показывает пальцем на двух ребят в футболках одинакового темно-синего цвета, — что мы никогда больше не увидимся, — в откровенном оскале разводит руками, а я узнаю цитату Керуака, — и каждому было на это наплевать.

Это всегда интригующе — ждать, когда человек впервые откроет рот чтобы что-то сказать. И немного волнительно, когда у тебя уже есть какие-то ожидания насчет этого человека. Ты начинаешь говорить прежде, чем те двое успевают сориентироваться с ответом, вестимо, не ожидая, что за объект их насмешек вступятся. На секунду оказываешься ближе, однако так же быстро отдаляешься, отчего твои движения кажутся немного резкими. Возможно, я бы и не заострил внимание, но на контрасте замедленных, будто ленивых, жестикуляций Валериана, спровоцированных лишним выкуренным косяком, это особенно заметно. Ты под стимулятором, верно? Кокаин или экстази. Я бы поставил на кокаин, учитывая где мы сейчас находимся. Не удивляюсь и не имею ничего против, наоборот, в данной ситуации может сыграть на руку.       
— И это — искусство. Секс и рок-н-ролл — особенно, — не подмигиваю в ответ, но лукаво щурюсь, улыбаясь чуть шире. О, я мог бы добавить и про дизайнерские наркотики, и про небезызвестный вклад веществ в творения величайших мастеров, но предпочел бы такие обсуждения оставить на потом. На наш приватный разговор. Прежде чем скрыться из вида, добавляешь про кроссовки, и это приятно удивляет. Не думал, что ты вообще заметишь. Как и процитированного Валерианом Керуака замечаю лишь я. Парочка гогочет, увидев в твоем лице новоиспеченного союзника, а мы уходим, не желая более провоцировать конфликт.
— Ты как, получше? — спрашиваю на пути к большому залу, когда рядом не оказывается больше никого. Он делает глубокий вдох-выдох через нос и кивает, слабо трепля меня по плечу. — Иди во двор продышись, а я принесу тебе воды, — в ответ морщится, нехотя отлипая от меня, — давай-давай. Еще есть шансы привести тебя в чувства перед началом. Предсказуемо бухтит о том, что он отлично себя чувствует и все это преувеличено, но в сторону выхода на улицу все-таки выдвигается.   
Мы не обсуждали, кто с кем был бы в паре, но четное количество человек подразумевало, что свои останутся при своих. Бьюсь об заклад, ты здесь тоже не один, потому рассчитывать заполучить в напарники тебя было бы совсем наивно. Да, теперь я не уверен, что Валериан останется в строю, но вряд ли это на что-то повлияет.
В том, что некоторые тут уже навеселе, нет ничего удивительного, а вот в отсутствии простой минералки без газа… Окидывая взглядом столы, замечаю на одном пару заветных бутылок с синей этикеткой, а подойдя ближе, и не только их. Вот так совпадение.
— Как перформанс, вполне, — улыбаюсь тебе, потянувшись за бутылкой, — Пикассо, какой интересный выбор. Но так и быть, это останется между нами, — подмигиваю, выпрямляясь, и вслед за твоим вопросом кошусь на воду в руке, — не исключаю возможности еще оказаться за рулем сегодня, — пожав плечами, тихо смеюсь, — чего угодно ведь можно ожидать. Например, мои ожидания насчет тебя внезапно оправдались, и это оказалось так приятно. Конечно еще слишком рано делать выводы по трем минутам общения, но для первого впечатления — очень даже. Хочется верить в то, что дальше будет еще лучше, и тем самым снова проверить свою интуицию [как часто мои подсознательные надежды имеют свойство сбываться].
— Майлз, — жму протянутую руку; когда уголок твоего рта дергается в улыбке — на какую-то долю секунды неосознанно чуть крепче, после чего отпускаю, давая тебе отступить к фруктам. — Ты, я так понимаю, не айтишник? — намекаю на тех парней, докопавшихся до Валериана, дескать, ты явно не с ними, но на всякий уточняю, — или такое приятное исключение? — веду себя расслабленно и дружелюбно, что для меня совершенно естественно и оттого максимально легко. Не то чтобы я считаю всех айтишников высокомерными засранцами, хотя Тадаши в начале нашего с ним знакомства, был тем еще говнюком.
— Уже многих здесь знаешь? — только срываю с грозди несколько крупных зеленых виноградин и краем мысли прикидываю, что Валериан потерпит, как со стороны улицы раздаются особо громкие выкрики и явно начинается какая-то движуха. Что же, видимо, растянуть удовольствие в этот раз не выйдет.

— После таких подробностей создается впечатление, что те, кто составляет задания, спят и видят, как бы раздеть первокурсников, — качаю головой, усмехаясь, — или для тех, кто распускает слухи, это самый большой страх. Вспоминая то, что нам устраивали на первом курсе, охотнее верю в отбитость старших и надеюсь, что Валериан, или тот из ребят, кто встанет со мной в пару, не успел их выбесить. Потому что я в свое время такую ошибку совершил, раздраконив Тадаши, который оказался изобретателен на изощренные казни, и схлопотал от него полный пиздец. Чего еще стоило ожидать от человека, в чьих любимых национальных развлекательных тв-шоу надо либо задуть мадагаскарского таракана по пластиковой трубке противнику в рот, чтобы проигравший его прожевал и проглотил; либо бегать от гигантских варанов с привязанным к тебе куском мяса; либо жрать лапшу в работающей стиральной машинке так, чтоб не обляпаться; либо с максимально невозмутимым лицом петь в караоке, пока тебе дрочит красивая моделька? Я на тот момент даже не подозревал, и очень пожалел, что таки выебнулся и принял вызов. Оказалось, он сам не ожидал, что я окажусь настолько дерзким, что соглашусь. В конце концов, на помощь с огнетушителем первым пришел именно он, и потом оказалось, что мы друг друга стоим, но повторять я бы не решился.   
— Вполне. Но всему есть предел, — открываю бутылку, морща нос от того, что она начинает шипеть. Черт, я ведь хотел не газированную. Интересно, ты подумал, что мне было бы стремно раздеться и рыскать по склепам?
Не знаю, что там насчет перформанса с разглядыванием сыра, но вот с яблоком ты смотришься органично. Даже слишком. В такие моменты я отнюдь не рад своим талантам, благодаря которым оказался здесь. Помимо того, что в голове проносятся стада мыслей-ассоциаций на библейские темы [от того самого сотворения Адама до грехопадения], этот образ, — складки над переносицей, взгляд золотисто-карих глаз исподлобья, вонзающиеся в плотную зелень зубы, напряженные губы и прозрачный сок, вспененной струйкой устремившийся к подбородку, — отпечатывается в моей памяти эйдетически, клеймом и навсегда. Знаешь, такое обычно потом воплощают на холсте. Или хотя бы на страничке молескина. Будь я нетрезв, то задержал бы взгляд совершенно беззастенчиво, но сейчас отвожу его сразу же. Для запечатления мне хватило и этого. 
— Мы можем сделать вид, что это был риторический вопрос? — хохотнув, делаю пару глотков воды, вновь морщась от газировки, — мм экономика или социальные науки? Не вижу тебя в математиках, инженерах или биологах, без обид, — закручиваю крышку, смиряясь с тем фактом, что бутылка все равно предназначалась не мне.
— И так, и так. Я, например, знаю трех человек, пришедших сюда, вряд ли это много, — закидываю в рот виноградину и провожаю взглядом людей, поспешно устремляющихся на улицу. Ты озвучиваешь мысль о том, что мы последние, и как-то притихаешь, на что я киваю в сторону выхода со словами «пойдем, а то еще выбесятся и штрафанут».     
Выйдя на улицу, остаемся слушать речь рядом. Глазами нахожу Коннора и Тхана, стоящих в отдалении, но не вижу Валериана. Надеюсь, он в порядке. Скрещиваю руки на груди, пытаясь понять, что именно из этих претенциозных словоизлияний может мне понадобиться. Беззвучно усмехаюсь в ответ, на пару секунд зависая к тебе вполоборота. Ты — единственная причина моего нахождения здесь, и единственный стимул все это пройти. Достаешь телефон, переписываешься с кем-то, и я, кажется, даже знаю с кем — парень буквально буравит нас взглядом. Зато понятно, кто твой напарник. Только пока непонятно, что мне это даст. На него смотрю уже капельку дольше положенного, но не до проблесков дерзости.
Своим важным условием они откровенно удивляют не только меня, но и всех остальных, судя по бурной реакции. Твой друг обреченно опускает руку, которой махал парой секунд ранее, но все же начинает пробираться к тебе сквозь вмиг столпившихся людей. Я вижу, как разочарованно смотрит Коннор, и показательно развожу руками — ничего не попишешь.
— Так значит, один тут отдыхаешь, да? — разворачиваясь к тебе, улыбаюсь широко, — Майлз Апшер, — протягиваю руку, чуть наклоняя голову вбок, — больше не один.
— Давайте вы как-нибудь потом будете вот это вот все проделывать со своими флюидами, они мне тут биополе засоряют, — Валериан снова возникает из ниоткуда, но теперь, несмотря на свою травяную ауру, выглядит вполне вменяемо. Насколько это вообще к нему применимо. — Мне от тебя нужно только одно, — он вздергивает подбородок, смотря с вызовом, — и я это получу, — тянется за бутылкой воды и я, со смешком фыркая, отдаю ее. Тем временем до нас добирается твой друг, явно ошарашенный решением старших больше, чем мы все. За ваш недолгий разговор Валериан успевает залпом выпить воду, упереться рукой в бок и пристально рассмотреть твоего друга. Со стороны это выглядит очень забавно, господи, они еще и одного роста. Заметив такое внимание к своей персоне, и без того выглядящий растерянным парень замолкает, однако Валериан и не думает отворачиваться. Набрав полные легкие воздуха, он сокрушенно вздыхает, задирает голову к небу и прикрывает глаза. В этой позе можно было бы прочитать «о, вселенная, за что мне это все», но кто ж его разберет, что там на самом деле.   
— Надеюсь, вы закончили, потому что лучшему тандему этой богодельни пора обсудить свою победоносную стратегию, — сделав пару шагов, он закатывает глаза, тормозит и оборачивается, обращаясь к твоему другу, — ну ты идешь или где? — поверь, парень, если тебе сложно решиться, то тебя сейчас за ручку отведут, у него это на лице написано. Но объяснять дважды не приходится, он следует за Валерой, который, подняв руку в воздух, на прощание бросает «aut vincere, aut mori, неудачники».
— Ну что сказать, — в мнимом раздумьи поджимаю губы, морща лоб, — это будет очень серьезная конкуренция, — проводив их взглядом, поворачиваю голову к тебе, — возможно, самая серьезная, — несколько раз киваю, но потом уже удержаться от смеха не получается.

Отредактировано Miles Upshur (2020-06-02 21:19:35)

— А ты что, хотел чтобы я сразу начал с предложения нарисовать тебя как одну из своих француженок? — усмехаюсь после твоих слов о познании в сравнении. Прекрасно помню все, о чем ты говорил, в том числе и «Титаник», и ожидание чего-то большего/уникального. — Прости, сперва придется узнать тебя получше, но потом... кто знает, — выдержав совсем небольшую паузу, завершаю фразу и с улыбкой подмигиваю, оставляя тебя без возможности ответить, ибо мы уже подошли на своеобразный пункт регистрации. Без комментариев не обходится, и вот ты уже вопросительно смотришь на меня, не понимая, о чем речь, однако пояснять парень не собирается, полностью перекладывая все на мои плечи. Оно и к лучшему. Допы из-за меня, серьезно? Откровенное удивление выказать не успеваю, только молча смотрю за движением его руки. Столь фамильярный жест ставит все на свои места, отметая непонятки. Повышенный уровень сложности предназначался изначально именно тебе. Так или иначе, деваться с подводной лодки некуда, да и вообще стоит благодарить счастливый случай, что сложилось так, как сложилось, и мы оказались в паре. Когда мой номер оказывается записан, и нам, широко скалясь, желают удачи, уголок губ кривится в усмешке. Не задевает, но веселит. Эти детки, вероятно, даже младше меня. Хотя я акцентирую внимание даже не столько на этом, сколько на неприятном ощущении, царапнувшем чуть ниже мечевидного отростка. Так дает о себе знать зарождающаяся антипатия, ничем не подкрепленная, но неотвратимая. Может, мне просто не понравился жест, сделанный этим человеком в твою сторону, потому что тебе, кажется, тоже.
— Ты, значит, знаешь его кинки? — позволяю себе расслабленный смешок, в то время как ты... начинаешь беспокоиться? или что ты делаешь? В упор смотрю в ответ, внимательно слушаю, но напрягаться пока не собираюсь. В вечерних сумерках твои зрачки настолько широкие, что радужки почти не видно. В целом, не критично, потому что на карих глазах не так уж палевно, но машину, если понадобится, придется все же брать мою. С красочными пояснениями причины твоего беспокойства начинают обретать очертания. — Ладно, я понял, no homo&no exhibitionism, — очевидно отшучиваюсь, но пространство для маневра оставляю, — если вдруг тебя подобное и правда слишком напрягает, ты об этом скажешь.
— Покажем засранцам, кто тут на самом деле дримтим, — самодовольно улыбаясь, поднимаю сжатый кулак, а ты ударяешь по нему своим. И судя по тому, как еще несколько десятков секунд покалывают костяшки, ты действительно готов ко всему.

Тихо смеюсь, опуская голову, когда вопрос насчет «звезды» закономерно всплывает.
— Слушай, если хардкор нам всучат реально из-за меня, то извини, — выставляю ладони, встречаясь с тобой взглядом, — но судя по слухам и озвученным кинкам, мы все равно затащим, что бы там ни было, — вокруг снуют люди, так что приходится чуть отойти. Зато там можно опереться поясницей о высокую каменную клумбу и нашарить в кармане сигареты. Курить, как я понимаю, не возбраняется. — Это моя вторая вышка, и некоторое дерьмо на своем первом первом курсе я уже проходил, — хмыкаю, подцепляя сигарету зубами, — так что напарник у тебя с опытом, — приподнимаю бровь, протягивая тебе пачку, — причем с пиздецки трешовым. Прикуриваю и затягиваюсь, ожидая, что ты спросишь про мои задания, или бывший универ, но в первую очередь тебя интересует возраст. — Двадцать два, — не за горами двадцать три, но знаю-знаю, на вид вообще не скажешь, — да-а, официально можно уже все, — запрокинув голову, выдыхаю дым и хитро кошусь на тебя. Совсем рядом ребята начинают спорить насчет того, чью тачку брать, и я решаю, что этот момент тоже неплохо было бы решить сейчас. — Машину, если что, возьмем мою? Раз уж я ожидал, что так или иначе окажусь еще сегодня за рулем, — пожимаю плечами и отвожу взгляд, смотря как стряхнутый пепел вместе с искрами сыпется на темную траву. В эту короткую молчаливую паузу экран зажатого в твоей руке телефона загорается.

— Мне кажется, точно определить очень тяжело, а в наше время акселерации и прорыва медицины почти нереально, — мельком оглядываю окружающих, сразу находя подтверждение своим словам. Взять хотя бы тех двух ребят, бесспорно являющихся членами братства. Добрая часть первокурсников выглядят гораздо старше. — Например? — возвращаю взгляд к тебе, но, вопреки ожиданиям, глазами не встречаемся, — можешь, — куда ты так смотришь? Использую это отсутствие зрительного контакта чтобы так же беззастенчиво смотреть на тебя. Не испытываю смущения от такого внимания с твоей стороны, ибо осознаю, что причина в кокаине. С тобой легко и приятно общаться, Курт Сандерс, [пусть общение это пока крайне поверхностно, я бы рискнул предположить, что так будет и дальше]; в твоей компании не чувствуется внутреннего напряжения [интуиция, призванная распознавать всякого рода пиздец, подозрительно притихла на этот счет и дала о себе знать лишь когда встал вопрос о дальнейших ожиданиях позитивного толка], да и внешне ты весьма nice-looking [твой образ с яблоком отпечатался настолько четко, что отметается необходимость ловить новые детали, но на тебя приятно смотреть, особенно когда ты улыбаешься, как сейчас; у тебя красивая улыбка]. Не сомневаюсь, в скором времени я увижу тебя с твоей девушкой. Или парнем. Ну или, по крайней мере, со стайкой поклонниц, из которых можно выбирать. Я знаю, как это бывает, когда только приходишь в универ. Так первое время будет и со мной, как ни игнорируй заинтересованные взгляды, случайно пойманные периферическим зрением. Зачастую это улетучивается при более близком знакомстве.

Вокруг начинается заметное оживление, первокурсники еще плотнее сбиваются парами, и я наклоняюсь ближе, раз уж сам предоставляешь возможность. Стоящие неподалеку тоже принимаются читать вслух, но я концентрируюсь только на твоем голосе. Мда-а, остроумие у кого-то зашкаливает.
— К такому набору еще мастхэв влажные салфетки и ополаскиватель для рта, — тушу окурок о клумбу, кривясь в усмешке. Старшие откровенно забавляются, слыша, как некоторые громко выражают возмущение.
— Интересно, кто-нибудь сольется уже на этом этапе? — почему-то представил в этот момент лицо Валериана и стало очень смешно, — ладно, погнали.
Все срываются, как по команде, кто-то даже переходит на бег, словно собираясь добираться до магазина на своих двоих. Хотя, почему нет? До ближайшего всего миля, наверняка почти все ломанутся туда. Но когда я проезжал мимо, мне показалось, что… Выуживаю из кармана телефон чтобы открыть гугл карты и проверить. Выглядит так, будто я до сих пор не освоившийся в ближайшей местности приезжий [отчасти так и есть], но повремени с насмешками. Два ближайших супермаркета действительно оказываются закрыты, о чем я тебе и сообщаю.
— Похоже на ебаный зомби-апокалипсис, — выходим на дорогу, все еще придерживаясь темпа быстрой ходьбы, а со всех сторон то и дело мелькают бегущие люди. — Не хвата… — мысль обрывается вместе с выбитым из легких воздухом — в меня врезаются так неожиданно и с такой силой, что я отлетаю к тебе, не успев сориентироваться. Тебя по инерции тоже сносит, но благодаря более устойчивой позиции удается затормозить. Оказываемся почти носом к носу; мои руки нашли опору в твоих плечах. Достаточно неловко, но тому виной даже не моя рассеянность, а здоровенный мудак, решивший таким образом расчистить себе дорогу. Я злобно смотрю ему вслед и потому запоздало разжимаю пальцы, которыми крепко вцепился в тебя. Мои мысли касательно него озвучиваешь ты. Да уж, такой громила стопроцентно какой-нибудь лайнмен футбольной команды.
— Прости, — выпрямляясь, провожу ладонью по ребрам, понимая, что к завтрашнему дню там расплывутся темно-фиолетовые пятна, — классная бицуха, — есть вероятность, что на ней тоже появятся синяки, но иначе я бы проехался по асфальту, — спортсмен? — хмыкаю, окидывая взглядом снизу-вверх прежде чем продолжить путь до машины. Какое совпадение — качок припарковал свой форд рядом с моим, и теперь стоит там, нетерпеливо дрыгая ногой в ожидании напарника. Увидев нас, отводит взгляд, показательно игнорируя. Лучше бы тебе отойти… На подходе достаю ключи, один раз прокрутив в пальцах, и черный мустанг подмигивает аккурат за спиной футболиста. Теперь нас все же удостаивают красноречивым взглядом прежде чем отойти к своему серому фокусу.   
Под рычание, достойное зала славы, срываемся вперед по проезжей части. Ближайшие магазины закрыты, но до нужного мы все равно доберемся очень быстро. От твоего внимания не ускользает отличающийся от прочих номер, и следует закономерный вопрос.
— Я там учился. Колумбия. А ты местный? — как недавний выпускник школы, ты наверняка имеешь представление об университетах Лиги Плюща, пусть даже они в другом конце страны. А может, даже рассматривал как варианты для поступления? Или изначально был нацелен на Калифорнийский, чтобы остаться ближе к семье? — Сам я издалека, — хмыкаю, тормозя на светофоре и поворачивая голову к тебе, — попробуешь угадать? — загорается зеленый, и я втапливаю педаль газа.
Как и предполагалось, добрая часть людей поперлась в другие магазины, потому что парковка оказывается практически свободна.

Отредактировано Miles Upshur (2020-06-15 17:34:31)

— Впечатление, будто про огромные пласты учебы ты не понаслышке знаешь. Я имею дело с ботаном, который заранее изучил весь учебный план? — окидываю оценивающим взглядом, по-доброму усмехаясь. Разумеется, по внешнему виду определить невозможно, да и все эти глупые клише не работают. — Или пошел по чьим-то стопам и уже подкован? Таких случаев ведь много, когда дети продолжают дела родителей. Что же насчет тебя, Курт Сандерс? Намерен ли продолжить семейное дело? Выглядишь таким безмятежным и позитивным, готовым к куражу, который подготовила сегодняшняя ночь. Будто и не трогают вовсе страдания нескольких сотен/тысяч людей, обеспеченные твоим семейным делом. Или ты пока слишком юн и зелен чтобы быть посвященным? Или, несмотря на свой юный возраст, так умело играешь роль? А может, тебе и правда похуй? Это мне еще предстоит выяснить. А пока я хмыкаю, говоря, что быдлану повезло, раз боксер решил оставить его в покое, и что мы с тобой еще точно встретимся в бассейне, под конец качая головой на вопрос о серфинге. Плавать мне просто нравится, и это чисто для себя. Другое дело — бег.
— На такую не грех и подрочить, — тоже смеюсь, забавляясь с твоей реакции, — я сам к ней еще привыкаю, — и к форме, и к статусу. Мне нужно было что-то неприметное, способное без труда затеряться в общей массе и не привлекающее внимание. Но спасибо, папа, теперь чтоб выехать куда-то по делу, придется пользоваться прокатом.
— Колумбия, так называют Колумбийский университет в Нью-Йорке, — мягко улыбаюсь, кидая косой взгляд на панель. Хорошо, что ты поставил свою музыку. Есть предположение, что большая часть моей тебе бы совсем не зашла.
— Журналистика, — интересно, ты знаешь, что именно там лучший факультет журналистики во всех штатах? Еще бизнеса и, кстати, права. Вот правом ты как раз мог интересоваться, но запомнил ли бы два остальных?
Твой поход от противного срабатывает как надо. Я вскидываю брови и поворачиваюсь к тебе, демонстрируя удивление правильной догадкой. Ты и сам такого не ожидал.
— Да, — ложь, я родился в ЛА, но в такое неудачное время, что пробыл здесь от силы пару недель. Мне даже имя дали только после переезда на Аляску, чтобы было меньше возни с документами. Зато, в отличие от остальных, привыкать к новому не пришлось. Планировался Калашников Михаил, а вышел Апшер [будьте здоровы] Майлз. Но тут меня все устраивает. 
— Хах, ну местами ты прав! Она действительно по большей части заснеженная, и довольно многие знают русский. Там очень красивая природа: леса, горы, более трех миллионов озер, фьорды, вулканы, ледники, айсберги... В общем, огромное раздолье для активной деятельности типа походов, рыбалки, охоты, езды на лыжах, доске, упряжках, — пожимаю плечами, ловя себя на том, что, может, и нет смысла распинаться, — если тебя такое привлекает, конечно. Можно и пассивно созерцать. Чего стоит одно северное сияние или игры горбатых китов, — невольно вздыхаю, добавляя, — это возможность увидеть уникальную, сказочную красоту. Но такая сказка обусловлена минимальным вмешательством человека. Потому, жить там может быть довольно… одиноко, что ли. Походы и рыбалка в компании самого себя — это, в принципе, тоже неплохо. Если ты самодостаточный интроверт. А если нет, то либо тебе должно повезти со школьными друзьями, либо заводи четвероногих, чтоб кукухой не поехать.

Угараешь, приглашая завалиться в тележку, а у меня от одной мысли пальцы непроизвольно тянутся к ребрам. Еще по дороге я отметил, какой неприятной стала экскурсия грудной клетки при попытках глубоко вдохнуть. По ходу там совсем пиздец.
— О нет, боюсь такого мои ребра сегодня уже не выдержат, — со смешком толкаю тележку в твою сторону. Ебаный футболист.
— Ну если этот премиум класса, то есть вероятность, что в нем реально будет рыба, в отличие от вискаса, — фыркаю, глядя как берешь оба. — Это чтобы жизнь себе потом подсластить? — с усмешкой киваю на пачку шоколадных драже, соседствующую с красным перцем и кормом, — мы ничего не забыли? Снова шутишь; я бы посмеялся, если б не твоя рука, саданувшая по больному месту, и заставившая только сжать зубы. Когда перемещаешь ее на плечо, становится намного лучше, и я все-таки улыбаюсь. Ирония в том, что куда более обычной находкой в моей тачке стала бы пушка, а не пачка резинок. Но, конечно же,  не сегодня.       
— Соболезную тем, кому придется это убирать, — на пару секунд задерживаю касание пальцев на твоем запястье чтобы дать понять, какое направление выбрано, — давай обойдем магазин. Видишь, там, вроде, клумбы начинаются. Пройдем до угла парковки и где-нибудь за ними осядем.       
— Так… — скептическим взглядом обвожу разложенные на пакете великолепие, которое осталось порезать и… — мы это все перемешаем, или как? Пока думаешь, попутно начиная снимать видео, мелко нарезаю лук перочинным ножом, чтобы было не так мерзко [насколько это вообще возможно], и затем принимаюсь за халапеньо. Со шлепком вываливается из баночки морская капуста, незамедлительно разделенная на две ровные кучки, и с еще более отвратительным звуком и запахом дальше следует кошачий корм. Все ингредиенты распределяются по двум картонным стаканчикам, куда под конец выжимаются половинки лимона и разбиваются яйца. Ты говоришь мне посмотреть в камеру. Подняв стаканы, приближаю твой к камере и качаю им из стороны в сторону, морща нос. В четырех других стаканах уже налито молоко и мятный ополаскиватель для полости рта, а освободившемуся пакету совсем скоро найдется другое применение [мы же не совсем свиноты чтоб блевать в клумбу, по крайней мере, постараемся].
— Воняет — пиздец, — передаю тебе стакан, — давай уже, не чокаясь, на счет три, — ловлю такой же несчастный взгляд с ярким желанием отсрочить неизбежное, но на то оно и неизбежное, кто-то должен это сделать, — один, — дыхание непроизвольно учащается вместе с сердцебиением в предвкушении полного треша, — два… — если у твоей камеры нет стабилизации, то старшим придется наслаждаться трясущейся картинкой, — три! Закрыв глаза, зажав нос пальцами, выливаю в рот отвратительную жижу и глотаю, с трудом подавив моментально возникший рвотный рефлекс. Во рту и в горле все жжет, мерзотная масса, как назло, опускается по пищеводу слишком медленно. С трудом разлепив слезящиеся глаза, вижу тебя и твои страдания. Съемка уже не требуется, и слава богу. Ошалело слепо шаришь руками, не понимаю, что тебе нужно, поэтому вручаю сразу и пакет, и стакан молока. Окей, с одним угадал. Делаю пару глотков молока и прижимаю ладонь ко рту, пытаясь дышать ровнее. Почему-то думается, что я смог бы это перенести после экспериментов с живым осьминогом, скорпионом во фритюре, сюрстреммингом и прочим говном, которое мне приходилось пробовать [обычно с подачи Тадаши], если бы не халапеньо. Глоток молока сейчас был как мертвому припарка, потому что желудок все же сводит болезненным спазмом, и меня выворачивает в пакет, который я успел у тебя отобрать.

Отредактировано Miles Upshur (2020-06-21 19:38:39)

Пока ты там отплясываешь подобие танца дружбы аборигенов, крича о том, что сейчас совершенно точно умрешь, я падаю спиной на траву и закрываю лицо ладонями, стараясь глубоко дышать и не концентрироваться на отвратительных ощущениях. Получается с переменным успехом, но хотя бы больше нет позывов выблевать печень. От образовавшихся слез заложило нос, я тру глаза и со стиснутыми зубами медленно втягиваю воздух, чувствуя, как горит внутренняя сторона губ и щек. Смахиваю влагу тыльной стороной запястья, дыша не совсем ровно, но уже достаточно стабильно. Второй рукой нащупываю брошенный рядом нож, лезвие которого несколько раз слепо вытираю о траву перед тем, как сложить и засунуть в карман. Какой дурак будет всегда носить при себе кисточку, Курт? Блокнот и карандаш — да. А какой способ заточки карандаша считается лучшим? То-то же. Ну и еще, про между прочим, в нем есть штопор. Я не умею использовать нож в качестве холодного оружия, и максимум моего мастерства — освежевать тушку небольшого животного. Терпеть это не могу, но мои школьные годы, благодаря отцу, напоминали курсы молодого бойца. Я стрелял из пистолетов, винтовок, ружей, карабинов и даже автомата; перепробовал чуть ли не все виды прицелов; попадал на охоте зайцу аккурат в глаз. Энтузиазма с азартом при этом не испытывал, и был рад, когда все закончилось. Не так гладко, как хотелось бы, — отдачей «Сайги» мне выбило плечо, так, что я катался по поляне и орал. Мама на папу потом орала громче. После этого осталась лишь стрельба по мишеням и, изредка, диким уткам. Зайцев мне иногда притаскивали с прогулки собаки, которых я спускал с поводка на больших безлюдных участках. Но у них это в крови, как ни отчитывай. Мне же со всего этого остался бесценный опыт и навык обращения с береттой, запертой в сейфе апартов. По правде говоря, надеюсь, ничего из этого мне никогда не понадобится. 
Выливаю в рот ополаскиватель, случайно проглатывая часть и оттого морщась. Ядреная мята после ядреного перца — такое себе. Задумчиво держу последнюю порцию за щекой, пока не выдаешь перл об изнасиловании, тем самым отвлекая. Сплевываю жидкость на траву, смеясь. — Только бы им хватило фантазии не штамповать однотипные задания, а то ко второму акту насилия за сегодня ты можешь оказаться не готов, — салютую пустым стаканчиком, пока набираешь полный рот и красноречиво смотришь.
Будь тут тот уебан, я бы без колебаний запустил ему сразу несколько яиц прицельно в голову, а тут ребят даже как-то жалко — ничего не подозревали, так еще и со спины огребли. Положим, целиться я не умею, швыряя все добро в плечевой пояс и поясницу. Две штуки даже улетают мимо, пока мы под отборный мат ретируемся в другой конец парковки чтобы затаиться за чужими машинами. Н-да, минус две фирменные футболки.
— Что, уже? — глазами по тексту в легком прищуре, ожидая какой-нибудь треш, — а первое задание по ходу было для того, чтобы девушки от нас шарахались, — фыркаю, доставая из кармана ключи, однако взгляд зависает на твоих приставленных к груди руках. — D, говоришь, — с задумчивой усмешкой задираю голову, несколько секунд смотря в небо, — загугли Эдуард Мане «женщина, закрепляющая подвязку», — хитро смотрю на тебя, а ты и вправду уткнулся в экран, — «блондинка» его же авторства тоже сойдет. Есть кандидатуры? — сам достаю телефон, открывая мессенджер. Поколебавшись между двумя чатами, пишу Латифе с вопросом реально ли достать сей артефакт и кратко обрисовываю ситуацию. У нее самой далеко не D, но вокруг ведь должно быть полно девчонок. А вдруг… Ответ прилетает неожиданно быстро, голосовым, в котором меня с определенной долей вероятности могли послать нахуй, но я его включаю и удивляюсь не меньше твоего. «Да хоть два, только приезжай немедленно!!! Нам нужны двое парней для фоток в инст, надеюсь ты там не один, это супер срочно!!» Оглядываясь на тебя, понимаю, что вариантов у нас не шибко много. Последним голосовым она добавляет адрес. «Окей, скоро будем, ищи лифак».   
С парковки мы выезжаем как раз в момент, когда та парочка выходит из магазина и, раздосадовано махая руками, пробегают пару метров прежде чем остановиться и понять, что порыв был бесполезным. — Они что, успели переодеться? — передаю тебе пачку мятной жвачки и последний раз заглядываю в зеркало, выруливая на дорогу, пока ты снова включаешь свою музыку.
— Надеюсь, тебе уже норм, потому что в противном случае будешь каждое утро забирать меня из Санта Моники и возвращать туда же, пока в машине будут чистить салон, — хохотнув, подмигиваю тебе, — я очень серьезно!     
Не успеваем припарковаться, как на дорогу выбегают две фигуры, привлекая внимание, размахивая лифчиком. Свое слово они сдержали. — Понятия не имею, как мы за это расплатимся, — ты говоришь, что это, возможно, была не лучшая затея, и я начинаю разделять твои опасения, когда глушу мотор и поднимаю голову. Латифа одета в клетчатый брючный костюм, явно мужской, судя по тому, как он на ней сидит. Вторая девушка облачена в смокинг, но, в отличие от миниатюрной палестинки, ее параметры как-то сглаживают нелепость одежки. Хотя первым делом внимание привлекает даже не это, а то, что на лицах у обеих черным маркером (?) нарисованы усы. И только потом взгляд падает на то, что они держат свободными руками. Нет, это не цветные помпоны, как мне сначала показалось. Это парики.
— Так…

— Ya zapomnil, — имитирую твой акцент, вскидывая голову и заинтересованно щурясь. Ты поймешь? Или запас ограничивается набором фраз из фильмов/сериалов, где русских персонажей не переозвучивали? Или даже знаешь что-то сверх этого? Тогда очень интересно, откуда. В голову непроизвольно лезут догадки, в первую очередь основанные на собственном опыте. В Колумбии у меня была интернациональная компания, мы многое друг у друга переняли. Так, помимо английского с русским, [с которыми я рос как билингв], испанского [который учил] и немецкого [заброшенного где-то на уровне В2], я могу что-то сказать на французском, арабском, шведском и, спасибо Тадаши, японском [все еще считаю, что это лучший язык для того, чтоб на нем ругаться, но я никогда не научусь той экспрессии и игре интонаций, присущим японцам]. Вряд ли это имеет прямое отношение к делу, но мне было бы интересно узнать это о тебе. Просто так.
— Серьезно, ты еще и текст знаешь? — начинаешь подпевать, и я отворачиваюсь, качая головой, но в конечном итоге все равно с улыбкой сдаюсь, чувствуя, как треплешь по плечу. А без кокаина ты был бы таким же энерджайзером? Или на трезвую голову будешь совсем другим? Мне думается, что нет. Судя по тому, как ты уплетаешь арахис, аппетит у тебя сохранился, а значит, дорожек было слишком мало, чтобы поменять тебя радикально.

— Привет, — не успеваю вылезти из машины, как в руках оказывается обещанный лифчик, — воу, спасибо, удружили, — нет времени его рассматривать, но судя по тому, каким он кажется большим, тут реально D. Кидаю трофей назад — пруфы вышлем чуть позже, сперва придется расплатиться и узнать, как именно.    .   
— В смысле? — стоишь так близко, что когда я с вопросом оборачиваюсь, мы оказываемся бок о бок вплотную, — там что, сплошь махровые сексисты в верхах сидят? Других причин не вижу, ровно как не вижу ничего криминального в том, о чем нас попросили девчонки. В конце концов, у них тоже свои испытания. Зато сразу представляю, какую статью с разносом можно было бы написать и как зашеймить, будь я и здесь журналистом.   
— Что? Почему? — Латифа хмурится, не понимая, о чем ты говоришь, но разбирать сумку продолжает. Успеваешь сцапать один из париков и отпустить комментарий прежде чем скрыться из поля зрения. — Все, прекращай вертеться, — послушно замираю, позволяя ей нацепить на себя розовый парик, — и я так до тебя не дотянусь, — приходится сползти ниже, упираясь выпрямленными ногами в асфальт, а поясницей в машину. — Кстати, твой друг прав, красный тебе действительно пойдет, — скашиваю глаза на неумолимо приближающемся тюбике помады, — рот открой. Не надо широко. Да, вот так отлично. Не двигайся. Закончив с губами, она принимается что-то размазывать под скулами, а потом заявляет, что пора переходить к самому сложному и лучше бы мне вообще не дышать. — Блин, Майлз, у тебя ресницы длинные такие! И густые… Ну что за несправедливость, я сразу вспоминаю тот мем с пауком и капитаном Марвел! А ну замри, — что не так-то просто когда перед глазом вблизи маячит вымазанная в туши кисточка. Последним штрихом — расчесанный парик, и вот я, наконец, могу развернуться чтобы увидеть тебя. И присвистнуть.     
— Если бы я выбирал королеву бала, она была бы именно такой, — демонстрируешь, как тебе разрисовали веки, а взгляд непроизвольно ниже падает, на дрожащие ресницы, чуть наморщенный нос, приоткрытые в улыбке губы. Все это в таких нелепых сочетаниях с бирюзовым париком. — С твоим цветом глаз золотой бы сочетался лучше, — под недовольное цыканье блондинки тебя уводят в сторону, — эй, а может, я тогда тоже выберу? Видимо нет. Латифа спрашивает смогу ли я сесть на капот и получает утвердительный кивок. — Главное чтоб не все сразу, — хмыкаю, поддаваясь легкому толчку в грудь и аккуратно устраиваясь на капоте. Вторая девушка крепит смартфон к селфи-палке и командует тебе как встать. Когда ты, по ее мнению, недостаточно прогибаешься в пояснице, она тянет тебя к себе сперва за талию, чтобы прижать задницей вплотную, затем за волосы, говоря наклонить голову. — Горячо, Курт, — успеваю только хихикнуть перед тем, как приказы начинают раздавать мне. — Раздвинь ноги, обними меня и открой рот, — она встает спереди между разведенных по команде ног, и я вдобавок скрещиваю их за ней, прижимая ее ближе. Латифа хватает меня за челюсть, отводя голову так, как нужно для кадра, и пропихивает мне в рот большой палец. — Теперь сомкни губы и сделай на камеру такой взгляд как будто ты меня хочешь, — краем глаза вижу, как ты пытаешься повернуться, чтобы посмотреть, но тебе отвешивают строгий шлепок, отчего я чуть не давлюсь смешком. Когда свободная рука Латифы ложится на мое бедро, блонди начинает отсчет, веля тебе смотреть еще более похотливо и замереть. — Только попробуйте дернуться… Три…два…один! — отдаю кадру все эмоции, на которые сейчас способен. Они не настоящие, но девочек, судя по всему, вполне устраивают. — Бля, пацаны, вы супер! — Латифа чмокает в щеку и отстраняется, давая понять, что можно подниматься. Блондинка целует тебя и еще раз шлепает по бедру со словами «позвони мне, детка».
— Ну, удачи вам! — махнув рукой девчонкам, запрыгиваю в машину и дожидаюсь тебя. Латифа подбегает к окну, размахивая пачкой влажных салфеток, и вручает ее мне, когда открываю. — Для снятия макияжа, — подмигивает и шлет воздушный поцелуй как раз в тот момент, как ты хлопаешь дверью, занимая пассажирское. — Давай я тебе все это сотру по-быстрому и сфоткаешь лифак, — вытаскиваю сразу несколько салфеток, — закрой глаза и наклонись ближе. Складываю мягкий влажный прямоугольник в несколько раз, надеясь, что однократного проведения по веку будет достаточно, но не тут-то было.
— Черт. Нет, не открывай глаз, — провожу еще трижды, и, как мне кажется, все-таки стираю. На коже остаются лишь едва заметные блестки. — Так, теперь губы, — получается значительно быстрее, но что-то смущает, не могу понять, что именно, — чего она там с тобой делала? Ответ не заставляет себя долго ждать, и у меня не получается сдержаться от смеха. — Реально? Бляяя, кругом сплошной обман! — стираю все остатки розового пигмента, намеренно задеваю кончик твоего носа пальцем, тихо хмыкая, и выбрасываю испачканные салфетки, — и надолго это? 
После того, как твое фото с лифчиком улетает в качестве доказательства, уже ты помогаешь мне стереть тушь, но только размазываешь ее и ржешь. Сообщение от старших приходит с запозданием, я зачитываю его с твоего телефона одним глазом, пока ты сосредоточенно трешь второй. Из текста понимаю, две вещи. Первая — что пришла пора поплатиться за свое преимущество в виде возраста, ибо для остальных задание было одно — первый пытается купить крепкий алкоголь, а второй выпивает подряд пять стопок. Вторая — что у близнецов с тобой действительно какие-то особые отношения, судя по фразам «Сандерс, ты что, спиздил это из будуара своей мамаши?» и «чтоб ты не обольщался, что тебе с твоим старшим так повезло, сейчас предоставится реальный шанс обосраться».
— Значит, обратно в супермаркет, — надеюсь, те долбоебы оттуда уже свалили, — тебе брать ром, как я понимаю? — шипишь чтобы я замолчал, а то помаду стирать неудобно, и я покорно закрываю рот. Интересно, мне начинать наводить панику среди прохожих по поводу надвигающегося апокалипсиса во время того, как ты будешь глушить ром, дабы сэкономить время, или уже потом, чтобы привлечь к сему действу и тебя?

— Нет, ничего, — не заставляешь долго ждать, выходя из машины. Достав документы, перетряхиваю на предмет лишних бумажек. Таких оказывается две: визитку с номером я отправляю в карман, а маленький клочок бумаги, вырванный из телефонной книжки, зажимаю в пальцах. Всматриваюсь в поплывшие синие чернила гелевой ручки, которыми сделана запись; затем рву и скатываю из обрывков бумаги плотный маленький шарик, который при удобной возможности выброшу. Следующим проверку проходит телефон, ибо что-то подсказывает — не вечно нам снимать лишь на твой. Процедура исключительно перестраховочная, потому что там все тщательно приводилось в порядок, даже заставка какая-то стандартная поставлена. Из галереи рабочие и добрая часть личных фотографий перенесены на ноутбук, только рука не поднялась собак своих удалить [и не важно, что в блокноте неприличное количество скетчей с ними].   
И пакет, — остается не произнесенным вслух, потому что я понятия не имею, насколько тебя развезет и чего потом ждать. Уж лучше было бы сразу проблеваться. Тормозишь меня, на секунду заставляя думать, что ты и впрямь сейчас к тому же выводу придешь. Наклоняю голову, следя взглядом за прижатой к груди пачкой арахиса, не понимаю, что ты делаешь. С касанием пальца в уголке губ не дергаюсь, вообще не шевелюсь, только смотрю на тебя исподлобья. Мне тоже могло бы быть неловко, не перед кассиршей, а сейчас, но спокойствие не уступает ничему другому.
Ищущий взгляд пробегает по полкам в разделе крепкого алкоголя, но предсказуемо не находит бутылок с изображением лиса в шляпе и бабочке. С тех пор, как я приехал в Калифорнию, еще нигде не видел своего любимого джина. Хотя, чего следовало ожидать, сваливая в эту часть страны? Значит, за дарами Туманного Альбиона придется погоняться. Спрашивая тебя о крепком алкоголе, я не надеялся получить match по любви к можжевеловой водке, но было бы крайне занятно если бы он был. Вся моя компания предпочитала именно джин, во многом благодаря поездкам в Англию, Шотландию и Ирландию. Тайлер любил шутить о том, что мы проспиртовались им настолько, что теперь можем ехать в Африку, не страшась малярии. Зачастую я даже был готов ему верить. 
В корзину к двум бутылкам светлого и пластиковым шотам отправляется ром. Перед выходом заскакиваю в овощефрукты и хватаю лайм. Уже знакомая продавщица косится с подозрением. Еще бы: вскоре после нас в магазин забежали два закиданных яйцами придурка, которые купили точно такой же набор. Приветливо ей улыбаюсь, показывая заранее вытащенные документы. Надеюсь, это последняя наша встреча на сегодня. И что на губах действительно не осталось следов помады.
— Скучал? — нахожу тебя у знакомых кустов и сажусь на бордюр рядом, без колебаний принимаясь доставать бутылки, — знаю, что да, — хмыкаю, выуживая из кармана нож. Ты тоже времени даром не теряешь: загорается экран телефона, шипит открытое пиво. Очень быстро нарезаю лайм дольками и разливаю ром по шотам, пока добиваешь первую бутылку. — Давай, — забираю телефон, разворачивая камерой к тебе, — ну, ни пуха, — как бы ты ни любил ром, такой способ потребления вызывает только сморщенный нос и скривленные губы. Когда он заканчивается, облегчения ты тоже не демонстрируешь, ибо еще предстоит влить в себя второе пиво, которое я вручаю тебе открытым. Почему-то кажется, что если бы пить пришлось мне, то даже после такого коктейля я бы сохранился в практически неизмененном состоянии, но увы, за рулем сегодня не ты. И хрен знает, что с тобой теперь приключится. Вырубаю камеру, откладываю телефон и скидываю шоты с бутылками в пакет.
— Ты как? — при прикосновении пальцев к плечу тебя слегка отшатывает вбок, отчего на всякий случай сжимаю крепче, — кусты все еще здесь, и это будет лучший вариант, если тебе хуево, серьезно. Курт? — поднимаешь голову заторможенно, что ничуть не радует. — Можем посидеть так немного, хочешь? Тебе потом еще снимать, как я буду разгонять посетителей с парковки, — коротко усмехаюсь, все еще не отпуская твою руку, — придется применить все актерское мастерство, может, в местные хроники попадем, как пара долбоебов из очередной секты, — упс, еще одно потрясение для несчастной продавщицы. Эту смену она запомнит надолго.

«Я не бухой», — уверенно заявляешь ты, усердно пережевывая сразу несколько конфет, смотря на меня сверху-вниз и раздувая ноздри в тяжелом дыхании. Ты прав, пойму сразу. Разумеется не потому что за пару часов мне удалось научиться тонко чувствовать твои реакции [ведь это не так], и не потому что богатый опыт общения с алконавтами имею [а это так]. Не знаю, жестами ли, мимикой живой, налетом самоуверенности бесящей или чем-то другим едва уловимым, ты мне сейчас напомнил мою сестру. В те моменты, когда я забирал ее из крупного города, куда она сбегала в поиске развлечений, недоступных в нашем тихом захолустье. «Малой, отвали, оставь меня, ты в этой жизни вообще не сечешь». Огрызалась, смотрела ощетинившимся волком исподлобья, сильнее раздражаясь оттого, что малой выше на две головы и не отступит в своих намерениях оттащить ее домой. Ты не смотришь на меня озлобленно, а в моих планах нет желания читать тебе нотации, чтобы давать повод. Я смотрю на тебя, несколько тормозя с ответом, увлеченный ловлей отголосков ее упрямства, нашедших отражение в тебе. Хватит, пожалуй.
— И что же мы можем с этим сделать, м? — вариант «проблеваться» очевидно отметается, оставляя другой, достаточно прозрачный. Но мне бы хотелось, чтоб ты озвучил его сам.

Фильмы и компьютерные игры создали устоявшийся образ безумного вестника апокалипсиса. Как правило, это бомжеватого вида городской сумасшедший, пропитым голосом гаркающий пророчества и кидающийся на людей с обрывком картонки, где написано какое-то зловещее предзнаменование. Реквизит в виде картонки был смастерен из коробки, найденной в одном из мусорных баков. Внешний вид — можно было бы облиться остатками рома, но я посчитал, что растрепанных волос будет достаточно. Идея прикасаться к людям вообще была для меня не особо заманчивой. Зато вот тебя я перехватил, аккурат после того, как закончил выводить надпись черным фломастером, и вручил телефон. Тебя так пошатнуло, когда мы поднялись, что я притянул к себе за предплечья, машинально упершись своим лбом в твой.   
— Эй, ты как? Порядок? Если совсем не очень, садись на бордюр и снимай с него, как получится, — качаю головой, все так же не отстраняясь, — будет не ок если ты по ходу съемки въебешься в чью-нибудь машину. Это будет недолго. А потом мы тебя освежим. Ну, готов? — чутка заваливаешься вперед, задевая кончик носа; я сглатываю и пару раз провожу вверх-вниз по плечам, — давай, погнали, чем быстрее, тем лучше.

Мы заскакиваем в машину, когда охранник вылетает из магазина с угрозами вызвать полицию. Бросив картонку на соседний капот, смеясь, чуть не выронив телефон, забив на ремни. Срываюсь с места резко, со свистом шин покидая парковку. Надеюсь, в последний раз за эту ночь. Клюешь носом в телефоне, судя по всему, отправляя отчет по проделанной работе. Мы тормозим у обочины на плохо освещенном участке в паре километров от супермаркета. Тыльной стороной ладони смахиваю капли с ресниц и киваю тебе, давая добро на то, чтобы приступать к запланированному. Уж точно не мне тебе говорить об опасностях сочетания алкоголя и синтетики. Наверняка сам знаешь и неоднократно пробовал. К тому же да, — смотрю на ловкие отточенные движения, — это на сто процентов не дешевая синтетика. Весьма предусмотрительно было не использовать с этой целью свой телефон, на который вот-вот должен прийти ответ с инструкциями по следующему заданию. Именно поэтому, пока ты ювелирно насыпаешь себе дорожку на указательный палец, телефон забираю я.     
— Надолго тебя это взбодрит? Или, если что, опыта с резистентностью хватит чтобы потом повторить? — хочу в глаза посмотреть, но внимание отвлекает загоревшийся экран. Быстро на этот раз.
— Прислали только координаты, — хмурюсь, доставая свой смартфон и вбивая их туда, — сейчас разберемся. Чего? Брови все еще сведены к переносице, и я на всякий случай перепроверяю. — Пристегнись, Курт, до этого кладбища ехать минут двадцать, — защелкиваю свой ремень и кидаю телефон тебе между коленей, — доедем за двенадцать. Включенную музыку делаю тише, дабы точно ничего не пропустить. — Ты как? Скажи, если вдруг станет не очень, — вижу, что ты закончил, и мы можем трогаться с места, — а то я не шутил по поводу чистки салона и утренних заездов в Санта-Монику, — ухмыляюсь, слыша, как вибрирует твой телефон, который ты теперь пытаешься выудить между своих ног. — Только не говори, что персонально для нас снова задание со звездочкой.

С улыбкой поворачиваю к тебе голову, упершись затылком в сиденье, и слежу за тем, как лезешь в карман. Встречаю твой взгляд, когда предлагаешь мне тоже. Из вежливости, вестимо.
— Чувак, в этой гонке сегодня я намерен прийти не только первым, но и без потерь, — оглаживаю ладонями руль, слегка прихлопывая по нему, — на других скоростях мы с тобой потом еще непременно погоняем, — закидываю в рот подушечку жвачки, подмигивая, — а пока покайфую в компании тебя такого, коль не шутишь. Да нет конечно, ничего страшного бы не произошло со мной после пары дорожек кокаина, а водить порой приходилось в совершенно убитых состояниях, но сегодня такой день, когда все должно сложиться идеально. Пока судьба распоряжается именно так, гневить ее опасно. Повезло же нам вообще оказаться в одной команде. 
— А вдруг что-нибудь такое, что заставило бы тебя напрочь забыть об икоте, — усмехаюсь, припоминая твой недавний приступ, — чего ты боишься, Курт? С прищуром кошусь на загоревшийся желтый и втапливаю газ, уверенный в своих расчетах. Судя по твоим выкрикам, ты мою уверенность не разделяешь, но напрасно. Так или иначе, все заканчивается дружным смехом. Шлепок по бедру выходит довольно неожиданным, однако на лице никак не отображается. Я понимаю, что ты на эмоциональном подъеме и, вероятно, так привык проявлять свои чувства даже по отношению к малознакомым людям. Придется мне к этому привыкать.   
— Групповая дрочка на кладбище? — качаю головой, — не удивлюсь, если они таким образом отбирают людей в свой кружок по девиантным интересам, прикрываясь испытаниями братства, — позволяю себе отвлечься от дороги чтобы взглянуть на тебя, — представь только, мы пройдем, а потом на все годы обучения нам такие развлечения обеспечены.

Не уверен, что мы припарковались на предназначенном для этого месте, но кто будет запариваться в столь поздний час? Это же кладбище. Тем более велика надежда, что долго мы тут не пробудем.
— Мы первые, — если кто-то не поперся с другой стороны. Когда я направляюсь к багажнику, ты неминуемо высказываешь предположение о лопате, но нет. Достаю моток веревки и охотничий фонарь. — На всякий случай. Свет мощнее, чем на телефоне, так что бери его ты, — протягиваю, закидывая веревку на плечо. Нож и так все это время был в кармане. — Хочешь быть навигатором и четко идти по координатам или?... — ты пойдешь впереди и проложишь нам путь во тьме, ну конечно. Хмыкаю, захлопывая багажник.   
Отрывистый крик, раздавшийся где-то в отдалении, вынуждает тебя резко остановиться, а меня влететь тебе в спину с глухим «ау».
— Вот видишь, как хорошо, что мы решили обойти участок ограды, увенчивающийся пиками, и полезли в другом месте! А то ты все «три сотни меетров, три сотни мееетров». Кому-то вон жопу порвало, — пару секунд крайне серьезно пялимся друг на друга в свете фонаря, после чего зажимаем рты руками и с фырканьем сгибаемся от смеха, наверняка вдвоем во всех красках представляя картину чьего-то несчастья. Не знаю, слышали нас или нет, но теперь по-любому придется ускориться. Благо, если верить координатам, мы уже почти на месте. Адреналин в крови подскакивает, мы с бодрой ходьбы переходим на легкую трусцу, мысленно надеясь не ебнуться в какую-нибудь подлянку в виде раскопанной и прикрытой могилы. Луч фонаря в твоих руках мечется из стороны в сторону в попытке зацепиться хоть за что-то, выделяющееся из общего фона. По логике, это могла быть все та же раскопанная могила, или какой-то склеп, или свежая насыпь, или… Мы синхронно тормозим перед дырой в земле, которая, по всей видимости, еще не успела стать могилой. Ты направляешь свет вниз, и внимание тут же привлекает краешек синего пакета, присыпанного землей и камнями. Тут ни наклонившись не достать, ни веткой не подцепить. Очевиднее быть не может — кому-то придется спускаться чтобы его откопать. Твоя концентрация вызывает сомнения — если отправить туда тебя, можешь извозиться так, что чистка салону все же потребуется. Перевожу взгляд с твоих белых найков на свои. — Ладно, попытаюсь сделать это аккуратно, — плюс, я очевидно легче, — держи веревке, — вручаю тебе один конец, — и постарайся не ебнуться следом за мной, — быстро обвязываюсь подмышками и все-таки решаю скинуть кроссовки. Лучше пожертвовать носками.
В отдалении слышатся голоса, и темнота рассеивается тусклыми фонариками смартфонов. Это подстегивает ускориться. Спрыгнув на дно ямы, с тоской понимаю, что земля мокрая, практически консистенции грязи, а ведь дождей не было. Уебки чертовы. Откапываю из-под камней пакет, перемотанный прозрачным скотчем. По ощущениям и характерным звукам, там несколько металлических баллончиков.
— Краска? Газ? Хер знает, — передаю сверток тебе и покрепче хватаюсь за веревку, которую теперь нужно будет подтянуть наверх, что ты и делаешь, — блять, — мокрые ноги скользят по разрытым стенкам, но я все равно отчаянно стараюсь выровнять положение к горизонтали, изображая скалолаза, чтобы не заляпать спортивки. — Блять, блять, — ты начинаешь тянуть с такой силой, что веревка больно впивается в тело, мешая даже дышать, но ты продолжаешь, пока я не цепляюсь пальцами за траву, а потом и за тебя. Не то просто не рассчитав силу, не то действительно боясь того, что я могу утянуть нас обоих назад, ты делаешь резкий рывок на себя, и мы падаем на траву. Вернее, ты падаешь на траву, а я заваливаюсь сверху, все еще вцепившись в твои руки чуть выше локтей и тяжело дыша.

Отредактировано Miles Upshur (2020-11-02 22:54:04)

— Теперь ты ко мне захотел прижаться?
Подавив усмешку, немного приподнимаюсь, давая тебе расправить легкие для вдоха. Твои руки на мне. В который раз за вечер? Тепло. Лежишь подо мной довольный, расслабляешься. На пару секунд отодвинув в сторону то, что ты под наркотой, и для тебя это, судя по всему, в порядке нормы, ловлю себя на мысли, насколько все это странно и непривычно для меня — тактильность и откровенный флирт. Не сказал бы, что это неприятно. Даже учитывая бэкграунд. Ха, бэкграунд делает все еще более странным. Заданный в шутку вопрос, навеянный поездкой на кладбище, повлек за собой вполне серьезный ответ. Не сомневаюсь, что ты боишься за семью. Не сомневаюсь, что тормоза тебя не сдержат. Дуло пистолета в лоб? Верю и в это. Меня бы тоже не остановило. Но видишь ли какая ирония — с дулом у лба в случае неудачи рискую оказаться я. Твою же семью при успешном раскладе ждет справедливый суд. И я сделаю все, чтоб так оно и было. Любой ценой добьюсь того, чтобы Фемида была слепа. Не сомневайся.
— Пора вставать, иначе проебем первенство, — улыбаюсь тебе как ни в чем не бывало и протягиваю руку, дабы помочь подняться. Предсказуемо пошатываешься, вновь оказываясь почти вплотную. Пора привыкать, да? Наспех наматываю веревку на предплечье, зажимаю фонарь подмышкой, одной рукой хватаю кроссовки, а второй тебя, быстро утягивая в сторону ограждения, через которое перелезали. — Да, да, тише ты, надо еще отойти, — цепляю под локоть и тащу дальше, прямо сквозь кусты. На наше счастье они и так шуршат от ветра. Когда свет чужих смартфонов пропадает из поля зрения, мы останавливаемся. Ты отправляешь отчет о проделанной работе, а я рву замотанный скотчем пакет, в котором предсказуемо оказываются баллончики.
— Краска, — пару раз встряхиваю, слыша характерный стук, — это было бы максимально уебищно с их стороны, — еще раз смотрю на содержимое пакета, кривя губы. Это предельно низко. Ты бы согласился?
— Что там? — только не говори, что все так очевидно и мы угадали, — почему? Складываю все на землю, надо бы обуться. Сам того не замечая, облокачиваюсь на тебя, но поддержка выходит слишком шаткой и приходится довериться дереву. Вытерев ноги о траву, надеваю кроссовки и крепко зажмуриваюсь, осмысляя озвученный тобой текст задания.   
— Так, ладно, если мы будем первыми, то, возможно, сможем выехать на эффекте внезапности, — если только умники из братства не устраивают такое развлечение каждый год, и копы уже не сидят там в ожидании. Подбираю вещи и вручаю тебе фонарь, хлопая по плечу, — далеко этот участок?

— Если бы мы были на Аляске, топор с лопатой в багажнике были бы как нельзя кстати, — когда я достаю баллончики краски с черными тряпичными перчатками, ты сам заглядываешь в багажник, — дело привычки любителя ходить в походы, — усмехаюсь, захлопывая его, — ладно, ты прав, я готовился. Идея оставить машину в отдалении и пройтись до участка пешком показалась мне здравой. Обратно придется бежать. Распределение обязанностей тоже вышло здравым и предельно логичным — я быстро бомблю, ты снимаешь и смотришь по сторонам. Ясное дело, что ничем криминальным это не закончится, да и братство подсобит в случае чего, но запороть квест, загремев на ночь в обезьянник, было бы зашкварно и обидно. При наихудшем раскладе еще и провально. Ты то в братстве окажешься в любом случае, а мне потом коррективы в стратегию вносить. Не страшно, но неприятно, учитывая привычку все планировать и просчитывать заранее.
На улице, к нашей удаче, никого. Огибая здание по большой дуге, заходим с теневой [самой удобной] стороны, снова держась бок о бок. На пару секунд зависаю, пялясь в чистую стену и облизывая губы, быстро представляю, как все должно выглядеть. Видимо, эти секунды кажутся тебе сейчас слишком долгими, раз начинаешь меня тормошить. — Ого, вот это у тебя сердце хуярит, — с нервной усмешкой оборачиваюсь. На самом деле у меня почти так же. — Управлюсь секунд за двадцать, это чтоб прям по красоте сделать, — не просто нацарапать, а в трех цветах, раз уж именно столько баллончиков нам выдали. Не оставляешь фразу без пошлого комментария, чем, в принципе, немного разрежаешь атмосферу, и получаешь в ответ шутливый тычок локтем под ребра.
— Знаешь что, Сандерс, вот сейчас ты вообще-то должен быть этому рад. Ну что, готов?

Отредактировано Miles Upshur (2020-11-15 23:15:50)

Партнеры, которых нет, ba dum tss.
Так резко дергаешь, что я было думаю — все, спалились на старте, придется драпать обратно до машины. Но нет, даешь ценные наставления, которые слушаю, натягивая футболку на нос дабы краской не надышаться. В идеале бы конечно респиратор, или хотя бы маску медицинскую, но кто вообще это с собой носит?
— А лучше нам обоим и при полном параде, чтоб кто-нибудь потом в новостном бложике написал про арт-налет парочки трансов, — тихо фыркаю, еще раз проверяя, что в правой и левой руках действительно основные цвета, а дополнительный подмышкой.
Я не засекал время — был предельно сконцентрирован на процессе, чтобы минимизировать движения, чтобы ничего не потекло, чтобы третий баллончик на асфальт не упал пока обеими руками сразу орудую, чтобы не пропустить никаких подозрительных звуков и быть готовым сорваться с места по твоей команде. Ну и чтобы выжать максимум из результата. В конце концов, именно мы сейчас задаем уровень для всех последующих пар, и уровень этот должен быть высоким. Настолько, чтоб планку не взяли даже другие студенты факультета искусств. Им и так будет сложнее, ибо… Я слышу тяжелые шаги прямо за стенкой и делаю огромное усилие над собой чтобы не сорваться в ту же секунду, хотя сердце заходится чуть ли не галопом. Быстро меняю баллончики местами, зажимая ставший теперь уже ненужный плечом, и наношу финальные штрихи. За шипением и стуком в ушах пытаюсь уловить движения человека по ту сторону. Кажется, будто он сдвинулся правее, а потом еще этот звук… Это половица скрипнула, или дверь? Все, нахуй. Срываюсь с места на резком развороте, мчу к тебе, чуть ли не врезаясь, коротко бросаю что-то про дверь, прижимаю все три баллончика к груди и тут же ускоряюсь, обгоняя. Во время бега по привычке беру еще больше разгона на какой-то участок, но потом оборачиваюсь и начинаю тормозить. Завершаю забег в пару длинных пружинистых прыжков.
— Ты как, спортсмен? — с усмешкой выдыхаю, подхожу ближе, но при этом внимательно смотрю в обратную сторону, пытаясь понять, есть ли за нами погоня. Судя по всему, нет. И положение я старался держать именно такое, как ты говорил, а значит, в теории, и с камерой проблем быть не должно. Мельком заглядываю за твое плечо, пока разбираешься с видео, и обхожу машину чтобы кинуть краску в багажник. Стягиваю перчатки, беру бутылку воды и возвращаюсь к тебе, хмыкая на замечание о секундах.
— Зато какие детали, — откручиваю крышку и протягиваю воду, попутно отбивая пять. Затем буквально на автомате с улыбкой хлопаю тебя по плечу и становлюсь рядом, делая несколько глубоких вдохов-выдохов. Прихожу в норму не столько после забега, сколько от пережитых у той стены эмоций. Надо признать, по бегу я даже скучал. Но вряд ли у меня найдется достаточно свободного времени чтобы пойти в команду по легкой атлетике и заниматься этим серьезно, как было в Колумбии. Если конечно там волшебным образом не окажешься ты. Что вряд ли, учитывая упомянутые тобой плаванье и бокс. Мать, конечно, удивится моему выбору; придется сказать, что я настолько предан Колумбии, что просто не смогу выступать за другой университет. Тадаши не удивится, но чутка огорчится отсутствием новых видосов забегов в коротких шортах. Кто по-настоящему расстроится, так это мои собаки, если я приеду домой, растеряв сноровку. Они и так на меня смотрят с этим своим флером аристократичного порицания, когда я еще бегу дистанцию, а они успевают вернуться ко мне, покрутиться вокруг и стартануть заново, сразу разогнавшись в рывке до сотни километров. Нереальные звери, эти русские борзые.
— Будет стоить потраченных нервов? — хмыкаю, забирая бутылку и допивая воду в пару больших глотков, — пф, на этом их оригинальность, видимо, иссякает, — пожимаю плечами. Алкоголь, танцы и секс. Еще один способ проверить свою удачу, понадеявшись на первое или второе? Ты, судя по всему, предпочитаешь комбинацию порошок+танцы+секс. Танцы можно выбросить. А может и секс тоже. Хотя нет.
Спрашиваешь о развлечениях на Аляске. Упираюсь затылком в подголовник, рассматривая поблескивающее редкими тусклыми звездами небо. Там, где я жил, развлечений практически не было. А те, что были, как раз-таки сводились к походам, рыбалке и охоте. Для многих это вовсе за развлечения не считается.
Например, для моей сестры.

«Из глуши к большим огням города, веселье сюда так и тянет волоком».  
Миша ненавидит эту дыру. Миша тут умирает от скуки. Мише пятнадцать-шестнадцать-семнадцать, и она хочет быть как все эти подростки в сериалах, хочет быть нормальной, хочет тусовок и отношений с парнями, а не сидеть в глуши. Грезит тем, как поступит в какой-нибудь далекий-далекий университет и выберется отсюда. Куда-нибудь, где тепло. В Калифорнию — отличный вариант. И подальше от предков. А пока, вопреки всем запретам и предостережениям, она втихаря сваливает в большой город. Мне тринадцать-четырнадцать-пятнадцать, и я отправляюсь за ней чтобы приволочь домой.
«Пора за блудной, туда, где пьяно и людно. Продираясь сквозь пляски, визгливые свары, круги хороводов, орущих в пьяном угаре, через звериный разгул хмельного крика и смрада, людскую толпу, дурное дикое стадо».
Анкоридж кажется мне ослепляющим, я не видел города крупнее. Для меня и Фэрбанкс чрезвычайно большой. Но я всегда нахожу ее. Ослепительную, пьяную, громкую. Уставший, упертый, злой как черт, я сжимаю предплечье до темных отпечатков, пока неумолимо тащу ее за собой. Она кричит и машет руками, задевает меня по лицу. Я молчу с терпеливой ненавистью в глазах, до скрежета сжимая челюсти, продолжаю тащить. Дальше все неизменно — иногда она доводит меня до крика, но со временем истерика сходит на нет, как и злость у обоих. Я люблю тебя, дура ты тупая.
«Из глуши к большим огням города, веселье сюда так и тянет волоком».
Я эту дуру сейчас прекрасно понимаю. Стал понимать еще до того, как она все-таки поступила в Калифорнийский университет, где так и не появилась на занятиях. Но совершенно точно до него добралась, как мне теперь уже известно. А тогда — шестнадцатилетний я остался один, дезориентированный, ничего не понимающий, не знающий, что делать, с целым ворохом вопросов без ответов.
С тех пор прошло вот уже почти семь лет. И несмотря на огромный пласт проделанной работы, остается еще столько вопросов.
«Прячь меня, словно петлю за воротом, от тех рук, что унесут в родное логово».

— Огненная вода, — поворачиваю голову к тебе, улыбаясь легко, — лично для меня — хороший джин. Без этого в походах бывает скучно, знаешь ли, — тихо смеюсь, качая головой, — вообще я предпочитаю развлекаться в других местах. В Нью-Йорке, к примеру, с этим было все отлично, — решаю, что надо будет все же отъехать отсюда, и завожу машину. Оказывается очень даже вовремя, тебе как раз приходит смс со следующим заданием. — Ооо, это звучит куда лучше, чем кладбище и копы, — довольно хмыкнув, выруливаю на дорогу, — скрестим же пальцы, чтоб так оно и вышло.

Отредактировано Miles Upshur (2020-11-17 23:49:11)

— Откуда такая уверенность? — отвлекшись от мыслей о том, что, быть может, Латифа с подружками могли бы нам еще как-нибудь подсобить, поворачиваю голову к тебе. Не сказал бы, что информация о том, что я чей-то «типаж», меня воодушевила.
— Ах вот оно что, — хмыкая, припарковываюсь на свободном месте. Сестры и их разговоры с подружками о парнях или о чем-то сакральном. За такое можно было нарваться на ор или схлопотать прилетевшей в голову подушкой просто случайно проходя мимо комнаты с как бы невзначай открытой дверью. Понимаю.
Вошедшего первым, тебя встречает миловидная девушка невысокого роста, которая спешно подходит к тебе и укладывает руки на плечи, будто сразу обозначая территорию. Я закрываю дверь, и мы успеваем лишь мельком переглянуться прежде чем появляется еще одна девушка, которая подходит теперь уже ко мне. Блондинка с каре, немногим ниже меня, в серебристом халате из тонкого атласа, едва прикрывающим середину бедра. Приходится оторваться от вида роскошного декольте, открывающего не менее роскошный размер, как только ловлю прямой взгляд, который уверенно выдерживаю. Она оказывается совсем близко, с улыбкой упираясь раскрытыми ладонями мне в грудь.       
— Ну привет, — по тому, как округлились на секунду глаза, понимаю, что голос прозвучал для нее неожиданно-низко, отдаваясь вибрацией в прижатые к грудной клетке руки. Уголки пухлых губ дергаются, улыбка становится шире, и мне кажется, словно я действительно услышал легкий прерывисто-восторженный вздох. Не исключено, что дама тоже под чем-то. Мягко улыбаюсь ей, краем уха ловя нерадостную новость о том, что нам тут торчать минимум час. Пытаешься их болтовней на что-то развести или что ты делаешь? Шатенка говорит что-то про шоу, и я снова пересекаюсь с тобой взглядом. Расцениваю это так, будто ты настолько хорошо их знаешь, что имеешь какое-то представление о том, что нас ожидает. Она скользит ладонями вниз по груди и животу, пока не берет меня за руки, чтобы потом увести следом за вами.   
Наверху в одной из комнат нас все-таки отпускают, дабы подготовить реквизит в виде пары халатов. Блондинка не без удовольствия уведомляет о том, что раздеться мы должны полностью. «Серьезно?» — чуть склонив голову, одариваю ее красноречивым взглядом, что забавляет ее еще больше.   
Откровенно говоря, не нужно мне от них никакого шоу, лишь бы закончить со всем пораньше и двинуть дальше по навигатору. С трудом залезаю в шкаф за тобой, занимая крайне неудобное положение хотя бы для того, чтоб просто поместиться. В тот же момент двери резко захлопываются, утромбовывая нас еще плотнее. — Черт, ну и как тут развернуться вообще? — шиплю, крепко сжимая в руках тряпки, чтобы те не выскочили, — искать их на полу будет крайне проблематично. — Ладно, давай, ты первый, — кое-как поворачиваюсь к тебе спиной, пытаясь максимально вжаться в стенку шкафа, до которой расстояние в несколько слоев шмотья.
— Ну чего там? — сообщаешь, что места катастрофически не хватает. Закатив глаза, кое-как разворачиваюсь обратно, — давай быстрее, тут такая духотища, — как только присаживаешься, я тут же тащу на себя твою футболку. Она оказывается уже мокрой, что только усложняет задачу, но в конце концов мне удается ее снять. — Нормально вам там? — с усмешкой выдыхаю, оказываясь на коленях перед тобой, настолько близко, что едва ли не задеваю кожу кончиком носа. Поднимаю руки, сразу же хватаешься за ткань футболки, в которой путаюсь, и нехватка воздуха становится куда более ощутимой. В итоге остаюсь без нее, но со взъерошенными волосами и тяжелым дыханием, опаляющим твой живот. Задираю голову с немым вопросом «ну че, может и штаны тогда уж сразу снять?», а ты смотришь на меня и тупо залипаешь. Не понимаю, как это расценивать. Потом ты вовсе зажмуриваешься, и все становится еще запутаннее. Это типа да? Спасибо что не надо возиться с молнией. Сжав ткань джоггеров по бокам, стягиваю их вниз до щиколоток. Белье при этом хоть и немного сползает, но все же остается на месте. Сбоку слышатся взбудораженные охи со смешками, отчего закатываю глаза. Свои спортивки поддеваю пальцами вместе с боксерами, стаскивая все до середины бедер, насколько позволяет положение сидя. Нащупав под ногами твою шелковую тряпку, протягиваю ее тебе, снова задирая голову. Глаза ты уже открыл, но выглядишь каким-то ошалевшим. Я что-то не так сделал? Ну да похуй уже. Хватаюсь за твое предплечье, медленно поднимаясь на ноги и прикрываясь своим халатом, насколько позволяет расстояние между нами. Наступаю кроссовком на край штанины, приспуская таким образом еще ниже. Скажи спасибо, что тебе это со мной проделывать не придется.
— Надеюсь, дальше сам разберешься? — усмехаюсь, приподнимая брови. Пока избавляешься от белья, сгибаюсь в три погибели, пытаясь засунуть руки в халат и затем хоть как-то его накинуть. — Бля, — заваливаешься на меня, не удержав равновесие. Я, в свою очередь, опять заваливаюсь на стенку, наверняка сминая девчачьи шмотки в хлам. Настолько близко друг к другу мы еще сегодня не были. Балансируя на одной ноге и держась при этом за меня, раздеваешься полностью. Я же в это время просто смотрю в потолок и глубоко дышу, не имея возможности не то что запахнуть халат, а банально пошевелиться. Чувствую твое дыхание загнанное, чувствую, как сердце бешено колотится, чувствую влажную кожу, слышу, как сглатываешь то и дело. А тебе неловко?
— Вау, Курт, вот это растяжка, — девчонки начинают ржать, тебя шатает еще сильнее, и мне приходится обнять тебя обеими руками, пока упираешься носом между моих ключиц и тяжело сопишь. Жарко. По шее стекает пара капель пота, аккурат в межключичную ямку. Блять. Понимаю, что сбросить все вместе с кроссовками действительно весьма проблематично, и мне это тоже предстоит.
— Отпускаю, — на всякий случай предупреждаю прежде чем убрать руки. Шатаясь, выпрямляешься, наконец давая мне возможность запахнуть и завязать халат на поясе. Держусь за твои предплечья, переминаюсь с ноги на ногу, скидывая эйрмаксы и оставшуюся одежду. — Надеюсь, наше шмотье останется здесь и нам потом не придется его искать по всей общаге? —обращаюсь к девушкам, незамедлительно отвечающим смехом.
— Не переживайте, мальчики, если что, мы сможем подобрать кудаааа более подходящие вещи для вашего нового инстаграммного лука, — на этом моменте мы с тобой переглядываемся, осознавая, что та фотка успела облететь достаточное количество людей. Мне приходится снова вжаться в стену чтобы ты смог влезть в халат. Как только завязываешь шелковые ленточки, толкаю дверцу шкафа, вываливаясь оттуда на мало-мальски свежий воздух. — Так и помереть можно, — жадно дышу, отходя в сторону и давая тебе тоже вылезти. Итого, что мы имеем? На тебе золотистый халатик до середины бедра, на мне — малиновый.
— Ах, ребята, вам на самом деле так шел макияж, что я бы вас накрасила, но, — блондинка театрально вздыхает, надувая губы и опуская плечи, — к сожалению, это не входит в задание, а сокращать ради этого основную часть нам совсем не хочется. Кстати о ней, — она вздергивает подбородок, — на ближайший час вы, мальчики, станете труженицами тайского релакс-салона, — они переглядываются, хитро улыбаясь друг другу, — усердными и старательными труженицами, — в очередной раз придирчиво нас осматривает с головы до ног.
— А главное — крайне профессиональными, — продолжает уже шатенка, в этот момент закрывшая шкаф, — знающими, что желание клиента — закон, — она проводит ногтями вдоль твоего позвоночника, с легким смешком убирая руку, когда вздрагиваешь, — и готовыми исполнить любое, — как бы невзначай задевает край халата.   
— Для начала — зайдите в смежную комнату и хорошенько помойте руки, — они берут друг друга под локти и направляются к выходу, — затем возьмите все необходимое, — хохотнув, оборачиваются на нас, — проследуйте по коридору до конца и налево, — будем ждать вас там. Уже в дверном проеме блондинка поднимает руку вверх, добавляя: — сделайте так, чтоб ваше появление было эффектным. И не забудьте фрукты!