я просидел на причале недолго. пить хотелось больше, чем любоваться мерцающей темной водой. нет, хотелось выпить.
в последнее время частенько прикладывался к бутылке, утоляя внутренние переживания. исключительно на суше, в море было не до этого. в море не съедала неумолимая тоска по бесцельно прожитой жизни. одинокий капитан дальнего и ближнего плавания, к тому же с совершенно невыносимым характером, не наделенный приятной внешностью - кто станет тосковать по такому? даже если его утянет на дно морская пучина.
поэтому и хотелось залить пустоту, которую я сам и создал, отталкивая всех близких мне людей. с семьей я не виделся очень долго, где-то далеко росла младшая сестра, о которой заботилась мама, но я перестал интересоваться их жизнью. сначала не было времени, потом стало неудобно. чужие люди, не иначе. хотя я и был уверен - мама примет меня любым. но сейчас не об этом.
грузной походкой я шагал к магазину, где был уже постоянным гостем. всем было плевать для чего я наведываюсь сюда почти после каждого рейса, а сегодня никто не спросил зачем взял две бутылки виски. мало ли у кого какое горе.
я, все еще промокший до нитки, шмыгая носом, поднимался по лестнице, нащупывая в карманах ключи. их не было потому что они остались во внутреннем кармане толстовки, которую я отдал таким заботливым и ненужным жестом. я крепко выругался, но злился недолго: у соседки была запасная связка на случай моего длительного запоя. она тоже не осуждала меня, обычно я не приносил никаких хлопот. простая страховка на всякий случай, кто-то на этой земле должен был знать где я и почему.
в квартире было пусто, немного пыльно, но довольно уютно. не привычная холостяцкая берлога с разбросанными пустыми пачками из под закусок и бутылками. нет, это были две приличные комнаты, обставленные не без влияния гавайского - маленькие разноцветные коврики с бахромой, танцующая островитянка в качестве лампы. несколько пальм в горшках - будто тоска по родине и прошлому. но я не обращал внимание, я видел все это много раз. сейчас меня больше интересовал принесенный мною черный пакет. я ухнул на кресло, раздумывая о душе. через несколько минут приятные прохладные струйки потекли по мощному натренированному телу, смывая все волнение и напряжение дня. на мгновение я вспомнил страшную качку, безумные, но полные надежды глаза гестии, беспомощного помощника и улыбнулся - она запомнит это путешествие надолго. а я позабуду ее, как и всех прочих.

потом я напился, вливая горячительную жидкость в горло, опрокидывая стакан за стаканом. лед звенел об стекло, голова наливалась агрессией, злобой и страхом перед неизвестностью. мои права все еще находились под замком, моя жизнь полностью зависела от вонючего и хиленького молокососа, возомнившего себя главным. он держал меня в узде, ведь заветная бумажка - единственное, чем я по-настоящему дорожил. и своим судовым журналом, конечно. который вечно таскал с собой, никому не доверял и хранил там личные фото из поездок и плаваний. во мне осталась капля сентиментальности.
мне трудно было напиться, все из-за колоссальной массы моего тела, но некоторые хитрости позволяли сделать это и с каждым разом получалось все лучше. я развалился в кресле, выставляя ноги на деревянный столик. на мне были лишь гавайские шорты плохо затянутые на поясе. следующий рейс состоится лишь на будущей неделе, торопиться абсолютно некуда - в моем распоряжении круглосуточный возле дома, телевизор и адресная книга с номером телефона ближайшей пиццерии. жалкое существование, но что поделать - на суше всегда так, меня буквально съедала скука и праздная жизнь, которой я бы не хотел ни с кем делиться.
мысли о правах не покидали меня, я вдруг в ярости перевернул ни в чем не виноватый стол и ударил кулаком в пол, рискуя разбить тот вдребезги. бестолковая сила могла стать разрушительной, но пока я ограничивался местными масштабами и иногда ввязывался в драки. тогда уже ни для кого не оставалось шанса.
в дверь робко постучали, я услышал не сразу. все из-за телевизора, включенного на фоне. наверное, на шум пришли соседи, хотя обыкновенно они не обращают на меня никакого внимания, так как и сами не прочь подебоширить. но на пороге стояла моя знакомая, глядевшая на меня уже спокойными глазами, отшатнувшаяся от сильного перегара. волнистые волосы закрыли мне глаза, упав на лицо. я убрал их за уши неловким движением и уставился в лицо гестии, слегка пошатываясь. будто мы снова на корабле в шторм. - что надо? ге... как там тебя блять.

ах да, толстовка. я протянул руку, что слегка тряслась, за своей вещью. от текстиля пахло солью и недавним штормом - хороший запах. я прижал к себе, будто в этом заключалось мое спасение и смысл жизни. хотя по сути так оно и было. день на суше - сродни катастрофе, в которой гестии бир еще предстояло поучаствовать. я разозлился заранее -  негоже выдавать адреса своих подчиненных, даже если они не самые ответственные работники, поэтому для гостьи ситуация была подогрета, и я не скрывал раздражения. вопросительно взглянул на все еще присутствующую девушку, принялся было закрывать дверь, оставляя между нами все меньше пространства, но она успела махнуть белым флагом. от хорошей выпивки я не отказывался, смягчился и даже жестом пригласил войти, предполагая, что смогу скоро выпроводить ее восвояси, соблюдая или не соблюдая все нормы приличия.
от наличия второго человека в доме, мне стало неуютно, к себе я не запускал даже шлюх - этакий маленький уютный мир, в который каждый раз возвращается огромный человек, превращаясь в домашнего зверя. лицо гавайки не дрогнуло, хоть и выражало странную радость, мне так показалось. она была рада видеть в этом доме женщину, но деревянное лицо, покрытое лаком, так и глядело на нас, не в силах высказать чувства. я сглотнул, дом показался крошечным, убогим. несмотря на свой заработок, бо́льшую его часть отдавал на выплату кредитов, поэтому не мог позволить себе обставить квартиру как следует, наполняя ее лишь привезенным с поездок хламом. я потуплено взглянул на полосатый пыльный коврик, поправил его ногой и сделал вывод, что гестии надо как можно скорее убираться отсюда. иначе жди беды. от такой холеной красавицы не придется ждать ничего хорошего, только будет почем зря накалять атмосферу.
я зашел на кухню, оставляя гостью в коридоре. ром сейчас пригодился, я взял чистый стакан и свой - грязный. налил ради приличия гестии, надеясь, что она откажется, а сам моментом осушил бокал, вытирая выступившую слюну об руку привычным жестом. зажмурился - отличный ром. о чем я оповестил девушку. - неплохая штука, спасибо. испугавшись своей вежливости, я наполнил стакан еще раз, бросая в напиток кубики льда. большой и сильный - я стеснялся своего положения в обществе, своей грубой силы, неуклюжести, своего финансового положения, но никогда в этом не признавался. только самому себе, иногда. особенно робел перед такими, как гестия бир - вышколенными от и до, в безупречно отглаженной рубашке, белоснежные зубы и часы, не купленные на гаражной распродаже. она застала меня врасплох, появившись на моей территории. здесь я не мог быть тем славным, смелым капитаном, что находился в своей стихии. моя стыдливость тотчас же выливалась в агрессию, животный страх загнанного чудовища. любой охотник держится от такого подальше, но гестия самолично нырнула в логово, надеясь остаться при руках и ногах. только она и не подозревала о своем положении. - ты можешь идти.
она находилась здесь слишком долго, время тянулось бесконечно. сильные мышцы заиграли под майкой, на широком лбу проявилась вена и капельки пота. я кинул толстовку в стирку, где накопилось уже порядочно одежды и вернулся в комнату, присаживаясь в глубокий стул наподобие гамака. он продавился от моей тяжести, но был привычен к весу своего хозяина. я прибавил громкость у телевизора, на случай, если гестия сподобится читать мне нотации или захочет поговорить. разговор был окончен, так и начавшись, это было понятно с первого взгляда на мое грузное тело, безразличное лицо и бутылку рома в руках, осушенную уже наполовину.

но противная, незваная гостья не желала уходить из логова зверя. что еще остается делать тому, кого загнали в угол и собираются подпалить хвост в собственном убежище, где привык чувствовать себя в безопасности? зверь принимается скалиться, показывая обнаженные острые клыки, способные в секунду расколоть крепкую берцовую кость и растащить с нее по кусочкам мясо.
многие воображали, что смогут исправить меня, окружив заботой и терпением. они думали приносить мне холодное пиво по вечерам, выслушивать о проблемах, лечить и ухаживать, получая взамен собственническую защиту и каменную спину. но получали лишь то, что я мог дать - искалеченную жизнь со множеством проблем и неурядиц. они сами сбегали, не дожидаясь, когда я примусь показывать клыки и вздымать подшерсток. а я никогда не бежал им вслед, зализывая раны и скромно укладываясь в тихом уголке, изредка поскуливая от накатившего одиночества. для меня было лишь одно лекарство - морская стихия, но сейчас я попал в самый настоящий капкан обстоятельств, а потому перестал себя сдерживать. все равно нечего терять.
как жаль, что такая симпатичная мордашка попадет под этот мощный удар. конечно, и у нее есть зубки, это мы успели понять, катая ее высочество по морю (за это мне, кстати, не заплатили), но по сравнению с моими - ничто. впрочем, даже у самых маленьких и беззащитных бывает свое оружие.
похоже, для гестии ружье - ее язык. который я мог оборвать, но как мог старательно выслушал тираду о собственном поведении. в своем собственном доме. мышцы заиграли с новой силой, на лбу проступила вена, лицо напряглось, челюсть старательно зажевала инородный предмет, помогая сдерживать гнев, готовый выплеснуться наружу.
честно говоря, я не видел в своем поступке ничего предосудительного. девушке из высшего общество было невдомек, ведь это было мое привычное поведение. гестия сама пришла ко мне с благодарностью, порядочно переврав мой образ в своих глазах. я же решил раз и навсегда показать истинный облик, потерявшийся тогда в бушующем океане.
пока девушка говорила, я высушил почти всю бутылку, урывками опрокидывая наполненный до краев стакан. в конце концов руки принялись подергиваться, разливая напиток на пол. он быстро впитывался в цветастый коврик, и без того покрытый пятнами - следами прошлых запоев и неудачных завтраков. видел бы себя со стороны - стало бы невыносимо противно, но я редко смотрелся в зеркало, лишь когда наступало время подстричь излишне выросшую бороду, вытаскивая случайно попавшие туда кусочки еды и сигаретный пепел. потом я закурил, распространяя по дому удушливый едкий запах, будто нарочно превращая это место в невыносимое. как раз вовремя гестия собралась уходить, жалобно простонав что-то напоследок. она старательно пыталась перекричать телевизор, но он занимался в громком шуме и раздражал ее. это забавляло меня, и она решила сдаться, покидая мое жилище. напоследок пнув то ли специально, то ли случайно коврик, переживший столько неприятных встреч и людских ног.
я стремительно поднялся с места, обрушивая на пол грузное тело. мгновенно оказавшись у двери, я грубо словил гестию прямо у выхода, зажимая в крепкий стальной капкан сотней килограммов своего веса. она болталась в моих руках как мышка - слабая и обмякшая, готовая к смерти от лап проворного кота. но в ее глазах страха не увидел, поэтому приложил все усилия к его появлению. сопротивляться было бесполезно, только если в ее маленькой сумочке не завалялся перцовый баллончик. я надежно прижал хрупкую шею к бетонной стене, разглядывая близкое ко мне теперь лицо. я дышал прямо в него - перегаром, табаком и потом. но вместе с тем и безграничной мужской силой - разрушительной и вышедшей из под контроля. вена отчетливо выделялась на сгоревшем лбу, одна рука держала шею, другая правую руку. девушка оказалась в полуметре от земли и глядела на меня сверху вниз, пока я разбирался как поступлю со своей добычей. поиграться и бросить? проглотить и не заметить? между тем у гестии проступало красное пятно - наверняка останется синяк с отчетливом следом мужской руки. права для меня были, видимо, утеряны навсегда. гестия тут же побежит жаловаться, визгливо прикрываясь целой кипой вещественных доказательств. но я был неумолим, она сама раззадорила меня и прыгнула в окровавленную пасть. - ну ка повтори, что сказала. прошипел я, но даже шепотом мой бас звучал грозно. я уже плохо соображал, но был готов пойти на компромисс, если мисс бир больше никогда сюда не вернется.
потом я притворился будто готовлюсь совершить нечто предосудительное, задирая подол верхнего предмета гардероба, чувствуя руками нежную взволнованную кожу. я сжал талию, словно отрывал кусок мяса и как следует прижал гестию к стенке, слегка ударив ее головой. потом отпустил, также резко, как и поднял. от неожиданности девушка упала, а я отодвинулся, сжимая кулаки, надвигаясь новой угрозой. - если хочешь, принеси мне еще бутылку. а нет, так убирайся вон, пока я не трахнул тебя прямо здесь. я отчаянно запугивал мисс бир, прибегая к новым и новым изощрениям. на этот раз она точно исчезнет из моей жизни и вернется лишь в качестве пострадавшей стороны в зале суда. да ладно, моя жизнь не могла стать хуже. я отступил и повернулся к девушке спиной, готовый вернуться к громкому телевизору, который точно не будет со мной пререкаться.