we're far from the shallow now

josh kramer — gone

— Ма, все ок?
[indent] Голос Тони выводит из тревожной задумчивости. Эрика спешно отирает щеку [давай признаемся, она и не заметила, как резь в глазах сменилась скатившейся слезой], несколько раз моргает и находит глаза сына в зеркале заднего вида. Глаза, похожие на ее собственные — единственное, что отличает его от отца [будь ты проклят, Ретт Айкер]. Тони смотрит сосредоточенно с абсолютно реттовским выражением лица, мол are you fucking kidding me? Сын видит больше, чем Айкеры хотят показать, и все об этом знают, как знают и о том, что все знают об этой осведомленности. Но о проблемах в их доме не принято говорить. Тем более не принято позволять себе взвалить на детские плечи тягости взрослых отношений.
[indent] — Что? Да, — она выдавливает скомканную, невеселую улыбку словно бы в оправдание. — Просто терпеть ненавижу прощаться с твоим отцом, you know, — и это чистая правда. Она сдерживает обещание не врать, но и говорить всю правду она не обязана. Он бурчит что-то себе под нос, что-то неразборчивое, отдаленно напоминающее «ну конечно» — Эрика не замечает. Не хочет замечать. И выкручивает руль направо, в сторону погашенной с рассветом неоновой вывески заправки на выезде из городка.
[indent] Его лицо до сих пор перед глазами; лицо — почти восковое. Слепленное из усталости и заебанности этим миром [Эрике кажется заебанности одним ее присутствием рядом]. В глазах его, кажется, плещется остаточная ярость. Ярость из тех слов, которые они не успели друг другу высказать. Ярость, ставшая привычкой цедить сквозь зубы «доброе утро» и раздраженное «может, поговорим?» — прямиком меж лопаток, но уже не в присутствии Тони.
[indent] Разговора, к слову, не получается. Он хватает со спинки стула джинсовку и уходит в рассвет, она прячется за необходимостью прогуляться с собакой [обязательно на побережье, лишь бы сбежать из этой воронки холодного безразличия, куда их обоих утягивает молчание; в этот раз по-отдельности]. Happy family life.
[indent] Границы Санта-Клариты преодолены несколько километров тому назад, и все-таки душный городок преследует ее вуалью тревожности, заставляет посмотреть на экран с потаенной надеждой о пропущенном звонке и тут разбивает все надежды тихим разочарованием. Тони продолжает выбирать между карамельным и фруктовым мороженым, Джиа водит носом по земле что-то выискивая под колесами автомобиля, Эрика выбирает в списке контактов знакомый номер. Прижимает плечом телефон к уху, с раздраженным шипением перехватывает бумажный стаканчик с обжигающим кофе освободившейся рукой, ищет по карманам ключи от машины, пока длинные гудки обрывают ее сердце. Кофе на крыше автомобиля, тычок мокрого носа Джии в колени, тихий механический щелчок. Все снова идет как-то не так.
[indent] Запись приветствия на автоответчике упросит оставить сообщение голосом кузена, Эрика произносит «мы с Тони выехали в Сан-Франциско» — устало, на выдохе; «мы остановимся в Greenwich» — следом, и «надеюсь, ты в городе» словно бы извиняясь. Эрика медлит секунду, хмурится, задумчиво кусает обожженный кончик большого пальца прежде чем добавить «ты мне нужен» — у я з в л е н о.
[indent] Реджи не перезванивает. Не присылает ответное sms. Он просто ждет у входа в отель, и у Эрики вырывается вздох облегчения. Ощущение безысходности уже не кажется таким навязчивым, когда Реджи переступает с ноги на ноги, засовывая руки в карманы, в ожидании пока она припаркует автомобиль. Реджи не задает лишних вопросов, незаметно кивает в ответ на многозначительно брошенный взгляд в сторону сына. Все знают правила игры в хороший тон.
[indent] Эрика говорит, что ей нужно прийти в себя после дороги. Передает поводок с собакой Тони, обещает присоединиться через сорок минут и вымученно улыбается до ужаса понимающему Коксу прежде чем закрыть за мальчишками двери номера. Тишина и легкий полумрак из-за задернутых ночных штор кажутся ей оглушающими. В ногах опоры больше нет; душевных сил — тоже. Эрика закрывает лицо рукам и уже не сдерживает тихого отчаянного стонущего воя.
[indent] [indent] Перед глазами его лицо — почти восковое. Б е з р а з л и ч н о е до ледяного ужаса.
[indent] Перед глазами — колени_локти_объятия_вздохи, а в голове единственная мысль: был ли он также откровенен с той, другой. Было ли между ними то, что так старательно сейчас собирает Эрика по уголкам собственного сознания. Другие женщины в его постели для нее все еще не новость; другие женщины в его сердце — ее десятый круг по Данте.
[indent] Десятый круг с Клайдом в качестве надзирателя и пугающего напоминания, что и она не без греха. Напоминая, что у мужа ее может быть еще одна причина для ненависти. Эрика, милая Эрика, как же ты так могла проебаться?
[indent] Тусклый свет ламп над раковиной придает ее лицу еще более нездоровый вид, чем есть на самом деле. Эрика смотрит на себя не с жалостью — с долей отвращения. Смотрит на пожелтевшие синяки на плечах, задумчиво закусывает губу, прижимая пальцы к гематоме, и испытывает некоторое успокоение от ощущаемой боли. Своего рода попытка понести наказание за совершенные ошибки. Попытка ребяческая, молчаливая. Б е з у с п е ш н а я.
[indent] Ополаскивает лицо водой и прижимает к щекам махровое полотенце. Ее выдох — протяжный — вместо крика, которого так требует душа. Ее выдох — попытка усмирить истерику, что рвет душу со звонка Хендерсона. Посчитать до трех и взять себя в руки.
[indent] [indent] Раз;
[indent] Ее ладони на его лице, его — обвивают ее талию. Они обещают друг другу на закате «искренне и заботливо» вместо «долго и счастливо», когда повторяют клятвы в десятую годовщину. Обещают со всем справиться, ведь они уже столько преодолели.
[indent] [indent] [indent] Два;
[indent] Никто и представить не мог, что преодолеть им придется еще большее. Еще — это бессонные ночи, что становятся только чаще; его раздраженно сведенные брови, что рисуют карту из печалей и забот на родном лице; ее ощущение одиночества еще более невыносимого, когда он р я д о м.
[indent] [indent] [indent] [indent] Три. Занавес.

[indent] Реджи давно убеждал ее в необходимости сменить обстановку хотя бы на пару дней. Давно повторял в трубку, как сильно он проклинает Ретта Айкера за ее усталый голос. Эрика улыбалась, отшучивалась, мол, зато в постели бог, но надеется, что кузен никогда не проверит правдивость ее слов. С Реджи с п о к о й н о. По-настоящему. Она понимает это только сейчас, сидя на стуле у распахнутых дверей магазинчика, наблюдая за ленивым танцем пылинок на закатном солнце.
[indent] Магазин пропитан запахом сырой тоски и теплых воспоминаний. Эрика говорит об этом каждый раз, распахивая двери и окна в желании впустить хоть немного солнечного света [стало уже почти что доброй традицией], прежде чем устроиться в проходе, подставляя лицо солнцу и уличному шуму, пока она сама прячется за образами в знакомых стенах.
[indent] — Ты ведь в курсе, что кофемашина и плейлист из девяностых могут оживить эту унылую картину? — Говорит беззлобно, с тенью улыбки и подтягивает пальцем к себе пепельницу. Звук стекла по деревянной поверхности широкого подоконника кажется неприлично громким для задремавшего много лет тому назад помещения. Эрика поправляет на плечах легкий кардиган, что скрывает следы клайдовских рук, нервно щелкает зажигалкой, затягивается и стряхивает пепел. После его возвращения курить она стала слишком часто. В последние дни — неприлично спешно. Эрика это осознает, но не пытается бороться. Словно бы мужу назло.
[indent] Реджи смотрит на нее пристально, Эрика опускает взгляд в задумчивости на собственные колени. — Не надо, — она произносит каждое слово спокойно, размеренно, словно бы приняв происходящее как данность, — не смотри так на меня, Редж. — Демоны ее укладывают ветви вокруг души ее, жгут костры где-то вдали, идут за ней с факелами. — У нас не все гладко, но Ретт не виноват, — звучит это почти заученно, и Реджи закатывает глаза и уже готов сказать что-то едкое [Эрика в этом уверена], но она не дает шанса, вставляя «не только он» не в качестве оправдания, но пояснением.
[indent] Лу и Тони перебрасывают друг другу мяч, раздразнивая Джию — картинка беззаботная, по-детски невинная. Эрика смотрит на них по-птичьи склонив голову, нервным постукиванием пальцев по сигарете вновь стряхивает пепел, избегает глаз кузена — серьезных. — Расскажи мне лучше как вы справляетесь. — Она кивает в сторону мальчишек, — Лу так подрос, просто с ума сойти.