kadebostany — mind if I stay
 
доктор, такое дело — нерва тугая нить перетянуло тело,
[indent] чувства не объяснить близкого к катастрофе.
[indent]  [indent]  [indent]  [indent] кто-то украл весну.

Они говорят: старшая школа — время взлетов и падений.

[indent] Эрика иронично кривит губы. О, поверь мне, она достаточно знает о падениях и едва ли хочет снова взлететь. Реально оценивая ситуацию, уже признала, что в ближайшее время ей светят только взлеты и падения с высоты собственных костылей, ставших неотъемлемым предметом гардероба.

[indent] Врачи продолжают озвучивать свои оптимистичные прогнозы и улыбаются так участливо, что кончики пальцев начинают зудеть от желания ударить травматолога костылем [желательно в пах]. Доктор Мартин говорит, что ей повезло, Эрика огрызается, что повезло бы ей, окажись это не ее лодыжка, а не восстановлением в половину ее жизни, и все еще надеется на какое-то невероятное чудо. Но в утешение получает лишь фруктовую корзину, пару открыток с пожеланием скорейшего выздоровления и охапку шариков, состоящих сплошь из смайликов и приободряющих пожеланий. Тех самых шариков, что вылетают в окно сразу же, как ей удается справиться с щеколдой.

[indent] Эрика кричит от злости и собственного бессилия. Кричит сквозь стиснутые зубы, до боли в горле, когда речь заходит о двух операциях. Бросает книгу в закрытые двери и бессильно опускается на подушки, закрывая лицо руками. У нее нет сил находиться в больнице, никакого желания видеть участливые лица. Ей больно, доктор, вколи ей морфий, она не может уснуть. Ей больно от разъедающего чувства злости и ощущения, что ее обокрали. Бессовестно и без возможности компенсации.

[indent] Мать говорит: «ничего не случается без воли звезд»; настоятельно просит не злоупотреблять обезболивающим; целует в щеку и сбегает вниз по крыльцу, прячась от проливного дождя под утренней газетой, навстречу нетерпеливо сигналящему таксисту. Отец просит быть терпеливее, восстановление требует времени, и обещает позвонить по приезде. Жизнь продолжается, Эрика, выше нос. Но Эрика лишь кисло улыбается. Эрика исчезает, доктор, доктор, адреналин.

[indent] Пока мимо проносятся люди, Эрика вынуждена быть прикованной к паре костылей и таблеткам по расписанию. Боль кажется ей невыносимой. Она в тишине ночи все еще слышит хруст собственных костей; видит кошмары, как она падает и рывком садится на кровати, пытаясь вырваться из паутин дурного сна.

[indent] Детка, ты не можешь сидеть дома вечно. И детка говорит, что ей нужна еще пара дней, она не хочет никого видеть. Еще день, пожалуйста, лишь один день. Нога продолжает болеть, но она уже привыкла к этой боли, отказываясь от обезболивающего утром. Хочешь услышать правду? Эрика наказывает себя. За неуклюжесть, неосмотрительность, собственное падение. И на следующее утро упрямо затягивает волосы в хвост, подвязывая резинку форменной лентой чирлидерской команды. Плевать на прогнозы врачей, признавать свое поражение сейчас она не намерена.

[indent] На прошлой неделе сенсацией стало ее падение; на этой — гипс до колена. Эрика игнорирует любопытные взгляды из-за плеча и тихие перешептывания. Сладко улыбается предложению помочь и говорит, что это так мило с их стороны. Да, ей уже лучше. Ох, Мэнди, конечно, она скоро вернется к тренировкам, ей ли не знать о приближении сезона.

[indent] Тренировки все еще стоят в ее расписании [удивительно, что Мэнди до сих пор не подсуетилась], Эрика ковыляет на стадион скорее из-за привычки, чем из-за желания ловить на себе сочувствующие взгляды, и добирается до дальних трибун, желая остаться тенью до конца дня. Она так устала от душного общества, дайте ей кислород, она не может дышать.

[indent] Поэтому лишь упрямо поджимает губы, пытается не расплакаться от обиды на происходящее — безуспешно. Эрика стягивает резинку и форменную ленту и, на секунду задумавшись, подвязывает ее на один из костылей. Кажется, теперь все на своих местах. Но почему-то от этого еще тоскливее на душе, остается лишь растирать слезы по лицу и надеяться отгородиться музыкой от происходящего.

[indent] Посторонний взгляд почти физически ощущается на затылке, заставляя ее обернуться и на секунду нахмуриться. Серьезно? Издевательское сочувствие и беспощадные насмешки перешли на новый уровень? Эрика готова обороняться, но не нападать и на секунду теряется от его слов.

доктор расхохотался: «нету таких аптек.
[indent] вам не нужны лекарства вам нужен
[indent]  [indent]  [indent] [indent] человек».
[indent] О Ретте Айкере она лишь наслышана краем уха, да видела краем глаза если не на тренировке, то на заднем дворе, где шумная компания парня Мэнди собиралась в перерыве. — Привет, Ретт, — она скользит взглядом по его лицу на мгновение дольше приличного, ищет подвох, но лишь неопределенно ведет плечами и отирает щеки в надежде, что тушь не превратилась в сплошные разводы. — Дай угадаю, — Эрика невесело кривит губы и шмыгает носом, — ты узнал меня по походке? — ирония ее звучит не слишком дружелюбно и осознание этого заставляет поджать губы в подобии извинения. Она пока еще не смирилась, но уже сделала свой первый шаг. Своей переломанной ногой.

[indent] Ретт подходит ближе, и ей приходится запрокинуть голову и прикрыть ладонью глаза от палящего солнца. Со стороны это должно выглядеть комично: его высокая фигура против ее — почти сломленной. — Не вижу у тебя освобождения от занятий, — беззлобная насмешка и кивок в сторону собственного гипса: Эрике легче шутить над самой собой, чем позволять это делать другим. Примирительным жестом протягивает бутылку воды, — будешь? — и благодарно улыбается, когда Ретт присаживается рядом: смотреть снизу вверх становилось почти невыносимым.

Отредактировано Erica Aiker (2020-05-30 12:49:12)